Ирен Беллоу: Связующая нить

— Рауль Дисарт, — произнес он по буквам.

— Я никогда не слышал такой фамилии, — сказал Хулио.

— Это английская фамилия, — объяснил Рауль, — во мне течет немного мексиканской крови, но как ни крути, я все-таки гринго, — добавил он, весело подмигнув.

— Вы говорите не как гринго, сеньор, — вежливо ответил мальчик.

Для Марии поведение Хулио служило лакмусовой бумажкой: она сразу же поняла, что мальчик, так же, как и пьянчужка-турист, сразу определил и общественное положение Рауля Дисарта, и то, что с ним лучше не вступать в конфликт.

— Я родился и вырос в Англии, но учебу заканчивал в Мериде, — сказал Рауль, опуская тяжелую сумку в лодку.

Но чтобы это сделать, ему пришлось намочить ноги. Тогда он снял обувь, снял белоснежные носки и запихнул их в ботинок.

Мария слегка удивилась, увидев, что ноги у него такие же загорелые, как и лицо, шея, руки. А ногти на ногах — аккуратно подстриженные и ухоженные — совершенно не были похожи на то грязное безобразие, которое очень часто встречалось девушке. Никогда раньше она не видела у мужчин таких ухоженных ног.

Любопытство взяло верх, и она принялась исподволь рассматривать кисти его рук. Это зрелище также радовало глаз: длинные, но, тем не менее, мужские пальцы выглядели одновременно и сильными, способными раздавить яблоко, и удивительно нежными. Казалось, что если в них попадет бабочка, то ничто не причинит ей вреда.

— Я доставила вам столько хлопот, сеньор, пожалуйста, дальше с Хулио мы справимся сами.

— Почту за честь служить вам, сеньорита, — на английском языке ответ мог бы выглядеть слишком напыщенным, но только на английском, а не на испанском.

И снова его взгляд заставил ее покраснеть, а сердце забиться раза в два быстрее. Но Мария прекрасно знала, что он над ней подсмеивается. Какой же нужно быть раскрасавицей, чтобы всерьез принять все сказанное?

Несколько минут спустя, когда лодка уже отошла от берега и набирала ход, Мария оглянулась и увидела, что Рауль все еще смотрит ей вслед. Перед тем как уйти, он взмахнул рукой на прощание и пошел обратно вдоль берега, неся в руке свои ботинки. Хулио шел рядом, о чем-то увлеченно рассказывая и отчаянно жестикулируя.

Марии вдруг стало любопытно, о чем могли разговаривать эти два совершенно разных, непохожих друг на друга человека. Мексиканский оборванец и англичанин, чье воспитание и манеры передавались из поколения в поколение. Интересно, увидит ли она Рауля когда-нибудь еще? Казалось, вряд ли.

Теперь, когда он объяснил, почему он работает в этих краях, она подумала о том, что видеться им не стоит. Рауль был одни из тех богатых и безжалостных людей, которые до революции были владельцами прекрасных гасиенд на побережье. На протяжении многих лет они правили этим благословенным краем, а подневольные люди должны были за ничтожную плату работать на них, не смея надеяться, что их нищенская жизнь когда-нибудь станет лучше.

Да и теперь ситуация не намного изменилась. По мнению Джорджа Ролингса, потомки этих феодалов продолжали точно так же эксплуатировать местное население, используя его на строительстве огромных, приносящих колоссальную прибыль отелей и туристических комплексов. Но люди по-прежнему получали крохи за свой непомерный труд.

А уж говорить об улучшении условий их проживания, об их образовании и вовсе не приходилось. В глазах ее отца Рауль мало чем отличался бы от этих воротил и алчных предпринимателей.

При мысли об отце Мария горестно вздохнула. Она очень любила его. Веря в его талант, девушка считала, что в один прекрасный день плоды его трудов будут оценены по достоинству. Но, тем не менее, с ним не так-то уж легко было ужиться. Отец — человек настроения, и подчас очень вспыльчивый. Мария старалась изо всех сил, чтобы, не дай Бог, не расстроить его и уж тем более не вступать с ним в какие-либо споры.

Время было безжалостно по отношению к нему. Джордж выглядел значительно старше своих лет, и уже мало, что осталось от того молодого человека, который был запечатлен на старых фотографиях. Глядя на него сейчас, трудно поверить, что мать Марии увлеклась им настолько, что без оглядки бросила достаток и, несмотря на запрет родителей, вышла замуж за неизвестного американского художника, у которого и гроша-то за душой не имелось. А он выбрал Мексику лишь потому, что, по его мнению, там родились три величайших художника двадцатого века.

К сожалению, отец так и не стал известным художником. И, несмотря на то, что он имел своего агента в Нью-Йорке, занимающегося продажей его картин, денег от них едва хватало, чтобы свести концы с концами.