Луиза Фуллер: Любовь по расписанию

Ласло сжал руки в кулаки. Если бы он мог жениться на такой милой девушке, как Агнеш Сеченьи, это порадовало бы Яноша больше, чем профессионально составленный каталог его коллекции.

Но этого не произойдет никогда. У Ласло есть секрет, и, как бы ни старался Янош, ему не удастся найти жену для своего внука.

– Ты внимательно прочитала мои записи, Пруденс?

Убрав за ухо прядь волос, Пруденс Эллиот глубоко вдохнула и мысленно сосчитала до десяти. Ее самолет приземлился в Венгрии всего час назад, но дядя Эдмунд звонил ей уже в третий раз – проверял ее.

– Не подумай, что я тебе не доверяю, но мне бы очень хотелось быть сейчас там с тобой, – продолжил Эдмунд. – Ты меня понимаешь?

Разумеется, она понимала. Ее дядя создал на пустом месте аукционную фирму. Сегодняшний день, безусловно, должен был стать самым важным в его карьере. Каталогизация легендарной коллекции венгерского миллиардера-отшельника Яноша Олмеши де Жадань – уникальная возможность применить накопленные знания и опыт.

Пруденс помнила радостное волнение и страх, появившиеся на лице Эдмунда, когда его пригласили в замок мистера де Жадань в Венгрии.

– Это же современный Медичи, Пруденс, – сказал он ей тогда. – Никто не может точно сказать, какие именно предметы находятся в его коллекции, но говорят, что ее стоимость превышает миллиард долларов.

Это Эдмунд с его тридцатилетним опытом должен был сидеть в шикарном лимузине мистера де Жадань, а не она. Кроме рекомендаций дяди, у нее почти ничего нет. Но Эдмунд сейчас восстанавливается дома после тяжелого приступа астмы. Врачи запретили ему вставать с постели.

Закусив губу, Пруденс посмотрела на темные поля за окном. Она не хотела сюда ехать, но у нее не было выбора. Бизнес Эдмунда сейчас в опасности. Его долги растут как снежный ком. Денег, которые заплатит ей де Жадань, хватит, чтобы покрыть эти долги. Поверенный семьи де Жадань заявил, что работу нужно начинать немедленно, и Пруденс не осталось ничего другого, как полететь в Венгрию вместо своего дяди.

На другом конце линии раздался вздох.

– Прости, моя девочка, – мягко произнес Эдмунд. – Мне не следует на тебя ворчать. Ты отлично во всем разбираешься.

Пруденс почувствовала себя виноватой. Дядя Эдмунд был ей как отец. Он дал ей дом, работу и чувство защищенности. Она не собирается подводить его сейчас, когда ему нужна ее помощь.

Сделав глубокий вдох, она произнесла как можно более уверенным тоном:

– Пожалуйста, не беспокойся, Эдмунд. Если у меня возникнут какие-то вопросы, я тебе позвоню. Все будет в порядке. Обещаю.

Попрощавшись с ней, он разорвал соединение, и Пруденс, облегченно вздохнув, откинулась на спинку кожаного сиденья и закрыла глаза. Не успела она расслабиться, как лимузин сбавил скорость, и она, открыв их снова, увидела, как перед ними распахнулись высокие кованые ворота. Через несколько минут автомобиль остановился перед огромным замком из серого камня, который словно сошел с обложки книги сказок.

Пожилая женщина открыла ей дверь и проводила ее в уютное помещение, наполненное мягким светом настольных ламп. В камине потрескивали дрова. Только она собралась сесть на софу с выгоревшей обивкой, как увидела картину. Ее пульс тут же участился. Она подошла ближе к картине и дрожащей рукой легонько дотронулась до рамы, после чего медленно обвела взглядом стены. У нее захватило дух при виде двух полотен Пикассо, относящихся к розовому периоду, восхитительного полотна Кандинского, портрета Рембрандта, который, несомненно, привел бы в восторг Эдмунда, и пары гравюр Люсьена Фрейда, изображающих спящую гончую.

Она все еще пребывала в состоянии приятного потрясения, когда веселый голос у нее за спиной мягко произнес:

– Пожалуйста. Смотрите на них, сколько хотите. Мы уже давно не обращаем на эти картины никакого внимания.

Лицо Пруденс вспыхнуло. Быть застигнутой врасплох, разгуливая по чужой гостиной, – это одно дело. Совсем другое – когда хозяин дома один из богатейших людей в Европе.

– Простите, – пробормотала она, поворачиваясь. – Я не…

Внезапно она потеряла дар речи, потому что перед ней стоял не Янош Олмеши де Жадань, а Ласло Циффра.

Ласло Циффра. Когда-то имя этого человека казалось ей прекрасной музыкой. Сейчас, произнеся его про себя, она не почувствовала ничего, кроме горечи.

Ей казалось, что стены комнаты вот-вот упадут, и замок сложится, словно карточный домик.

Нет, это не может быть Ласло. Но чем больше она смотрела на стоящего перед ней мужчину, тем больше убеждалась, что перед ней стоит именно Ласло. С высокими скулами, блестящими черными волосами и глазами цвета янтаря, он был тем же красивым цыганским юношей, в которого она когда-то влюбилась. Точнее, теперь это был не юноша, а широкоплечий взрослый мужчина. Что-то ей подсказывало, что он остепенился. Но сильнее всего изменился его взгляд. Раньше, когда он видел ее, в его глазах вспыхивал огонь страсти. Сейчас его взгляд был холодным и безжизненным.