Мадлен Кэр - Поединок страсти

Она обхватила руками свою ноющую от боли грудь и подняла к нему побледневшее лицо.

— Значит, все кончено?

— Да, — равнодушно ответил Кайл. Он шагнул к двери и открыл ее. Если он и заметил, что она плачет, то никак не показал этого. — Желаю хорошо провести время в Пизе, — небрежно бросил он. — Это прекрасный город.

— Кайл!

Но он уже исчезал из ее жизни, как и обещал. Софи побежала к двери, но Кайл не обернулся. Он сел в свой «ягуар», включил зажигание и покатил по улице, ни разу не посмотрев в ее сторону.

Софи все еще оцепенело стояла в дверях своей квартиры, когда увидела спешащую по улице со стороны метро Дженни. Она поднялась по ступенькам парадного входа и, сняв солнечные очки, водрузила их на голову.

— Я только что видела, как Кайл уехал на своей машине, — подозрительно сказала она. — Что, черт побери, происходит, Софи? Что он здесь делал? — Дженни внимательно посмотрела на кузину. — У тебя такой вид, будто тебя только что переехал автобус. Ну же, пошли в квартиру.

Оказавшись в маленькой гостиной, Дженни окинула взглядом комнату и увидела бутылку вина, приоткрытую дверь в спальню Софи, ее смятую постель и лежащую на полу порванную рубашку. Она уставилась в потерянное лицо Софи и затем схватила ее за руку.

— Софи! — изумленно воскликнула она. — Неужели… неужели вы занимались любовью за моей спиной?

Софи молча покачала головой. Дженни выпустила ее руку. Ее щеки внезапно побледнели от гнева.

— Ты лжешь! Я все время чувствовала, что между вами что-то происходит! — В ярости Дженни бросилась в кресло. — Я так и знала! — выкрикнула она. — Я так, черт меня побери, и знала!

— Дженни…

— Боже, какая я дура! Он все время только и говорил что о тебе. Софи, Софи, Софи. Бесконечные вопросы о тебе. Он просто помешался на тебе. Он даже ни разу не захотел меня поцеловать!

— Мы все немного обезумели, — устало сказала Софи, невольно повторяя слова — Он просто хотел помучить тебя, да? — Голубые глаза Дженни сверкали негодованием. — Просто хотел вызвать твою ревность, чтобы ты согласилась лечь с ним в постель?

— Ты не понимаешь, — устало сказала Софи.

— Я прекрасно все понимаю. Я была глупенькой простушкой. — Она с ненавистью посмотрела на Софи. — Значит, ты наконец рассталась со своей драгоценной невинностью. Надеюсь, ты понимаешь, что это случилось благодаря мне. — Она криво усмехнулась. — Ты что, проглотила язык? По крайней мере расскажи мне, как это было. Я думаю, это было прекрасно.

— Если я скажу тебе правду, ты мне не поверишь, — тихо сказала Софи. В ее глазах стояли слезы. Слезы неотвратимой и окончательной потери.

— Ах, не будь глупышкой! — воскликнула Дженни. Она вскочила и обняла Софи. — Подумаешь, большое дело потерять невинность. Наплевать! Без нее даже лучше.

Но Софи плакала так безутешно, что Дженни испугалась.

— Пожалуйста, не надо, не плачь так, — умоляла она ее. — Я знаю, временами я была настоящей стервой, но я действительно люблю тебя, ты ведь это знаешь, правда? — Она крепко обняла Софи. — Я рада, что ты наконец для разнообразия выиграла у меня на этот раз. Я уж начинала бояться, что ты фригидна, что с тобой что-то не в порядке.

Софи пыталась унять душившие ее рыдания.

— Ты не понимаешь, — сказала она. — Но это… больше… не имеет… никакого… значения. Все кончено. Теперь уж… все… кончено.

Падающая Пизанская башня была одной из тех достопримечательностей, которые Софи приходилось видеть на бесчисленных фотографиях. Она была так же узнаваема, как лондонский Биг-Бен или парижская Эйфелева башня. И все же Софи не могла не поразиться изумительной, ошеломляющей красоте этого строения, с его стройными беломраморными колоннами, ряд за рядом стремительно взмывающими ввысь. Даже если бы башня не начала своего падения несколько сотен лет назад, тем самым став одним из немногих чудес света, все равно она оставалась бы одним из великих памятников архитектуры.

В мягком вечернем свете башня казалась чем-то, сошедшим с полотна художника-сюрреалиста, ее поражающие воображение контуры отбрасывали на второй план другие, не менее прекрасные строения в пределах длинного, поросшего травой прямоугольника.

Задрав голову, Софи смотрела на нее затуманенными от восхищения глазами, в то время как помощница режиссера приводила в порядок складки на ее юбке. Для Софи башня, когда-то высокая и прекрасная, теперь же с абсурдной неумолимостью склоняющаяся к медленному концу, была символом тщетности человеческих надежд.