Светлана Павлова-Гончарова - Чудесная панацея

– Вообще-то я думала, что поликлинику не устроило качество снимка…

Доктор хмыкнула, отложила ручку и приветливо посмотрела на Леру:

– Качество как раз приличное. Так, хорошо. Давайте побеседуем. Валерия Александровна Лескова, 21 год. Замужем?

– Мы не расписаны. Гражданский брак

– Понятно. Возьмите градусник – вооон там, пока разговариваем, измерите температуру. Скажите, в последнее время вы резко теряли вес?

– Я его теряю постепенно, – отшутилась Лера и с удивлением увидела, как Власова сделала отметку в карте: -Постоянная усталость? Одышка? Боли в грудной клетке? Ночная потливость? Кашель больше трех недель?

Отвечая утвердительно на каждый следующий вопрос, Лера все больше убеждалась, что просто так она отсюда не уйдет. Расспросив подробно о жилищных условиях, об отношениях с мужем, о нагрузках в институте, обо всех работах и даже о смерти родителей, Власова протянула руку за термометром:

– 37,5, – констатировала она.

– Все так плохо? – всхлипнула Лера.

– Валерия, милая, не переживайте вы так! Это может быть все, что угодно – и воспаление легких, и просто рубчик… Не надо нервничать раньше времени! Пройдете полное обследование, сделаете пробу Манту, рентген, томографию, анализы… Тогда – и только тогда! – можно будет говорить о чем-то определенном. Однако, даже если это действительно туберкулез, паниковать не следует: в настоящее время это тяжелое заболевание прекрасно лечится.

Лера кивала, слушая ее слова, и не замечала, как слезы катятся по ее щекам. Она почти ничего не слышала из того, что говорила доктор. Сознание лишь фиксировало отдельные словосочетания, но смысл упорно ускользал: больница… Длительное лечение… санаторий… профилактика… проверить родных… И опять: не волнуйтесь. Не волноваться, хорошо питаться, взять академ в институте, оформить инвалидность…

– О чем вы говорите? – взвилась Лера, осознав последние слова. – Какая инвалидность??? Мне 21 год! Вы о чем?

Власова тяжело вздохнула, покачала головой и принялась выписывать направления на рентген и анализы…

Владимирская область – Москва. Нулевые.

Первое, что я сделал, когда сошел с провонявшего бензином сельского автобуса и провалился в грязь чуть ли не по колено, так это с чувством и от всей души высказался в свой адрес выражениями, весьма далекими от литературных. Нет, было бы понятно и объяснимо, если бы идея надеть в дорогу осенью новые светлые джинсы пришла в голову городскому парню, но я-то хорош! Выпендриться хотел…

Осознав тщетность попыток хоть как-то отчистить загубленные джинсы, я плюнул с досады и зaкурил, хоть сделать это на таком ветру было непросто.

Сердце билось в груди как ненормальное. Почему-то так было всегда, когда я возвращался домой. Не скажу, что, находясь в городе, я сильно тосковал, но все же, все же…

Я безумно рад, что есть у меня такое место, где мне всегда рады, сколько бы времени я ни отсутствовал, что бы ни натворил. Я рад, что моя малая родина – не огромный мегаполис, где никому ни до кого нет дела и, увидев человека однажды, ты почти наверняка больше его не увидишь… Моя родина – всего лишь маленькая деревушка в стороне от шумных магистралей, почти вымирающая, но именно она ассоциируется у меня со словом "дом".

Пристроив поудобнее на плече ремень тяжелой сумки, я зашагал по чавкающей глине. От остановки до деревни было около километра.

Почти сразу начал накрапывать дождь, перешедший в холодную противную морось и, когда я добрался до знакомой калитки, мой внешний вид вполне мог вызвать легкое недоумение, а, при случайной встрече с Серегой или Страусом – одноклассниками и друзьями детства – ехидные насмешки. На мое счастье, улица была пуста: середина рабочего дня, да и погода к прогулкам не располагает.

Мое приближение к дому заметил лишь Озик – песель неизвестной кинологам породы, названный мной в честь Оззи Осборна. Почему именно в честь него – я уже и сам толком не помнил, наверное, на тот момент я увлекался творчеством этого выдающегося человека. Сейчас же тезка знаменитости, громыхая цепью, подбежал ко мне и в приветственном прыжке припечатал мне грудь передними лапами. Решив, что моей одежде уже ничто не повредит, я крепко обнял его и потрепал по косматому загривку:

– Привет, Озик, вот и я!

– Мам! – закричала Люська, едва я перешагнул порог: – ты глянь, что за чудо к нам пожаловало! Явилось-не запылилось!