Валерий Столыпин - Мелодия дождя

– Если любовь, никого спрашивать не придётся. Она сама о себе даст знать. Главное, ничего выдумывать не нужно. Знаю я вас, девчонок. Из чего угодно можете роман сочинить.

– Я тебя попросить хотела. Только ничего такого не подумай. Давай поцелуемся. Мне нужно.

Мила зарделась, опустила глаза, ожидая ответ, словно расстрельный приговор трибунала.

– Давай. Кто, кого целовать будет?

– Сначала ты. Потом я. Хочу узнать, что лучше.

– А если, то и то плохо? Если не понравится?

– А мне и не понравилось, когда мальчишки слюнявили. Особенно Генка. Я почему побежала-то? Он, паразит, в трусы полез.

– Хочешь, я ему морду набью?

– Зачем? Если ещё приставать начнёт, я сама сдачи дам.

– Мила. Можно и я тебя попрошу?

– Давай.

– Когда целоваться будем, глаза не закрывай, ладно?

– Я постараюсь. Только сразу предупреждаю, я щекотки боюсь.

Когда в комнату постучали родители, поцелуйная проба входила в продолжительную стадию. Оба были красные, как раки, но счастливые. Кажется, Миле эксперимент понравился.

– Ну-ну, – сказал Сергей Степанович, – не увлекайтесь. Ишь разошлись. Рановато мне ещё внуками обзаводиться. Я против ранних браков.

– Па, ну чего ты, мы только попробовали.

– Вот именно. С этого всё и начинается. Тоже мне, герои-любовники. Попридержите коней. Мамка, ты, во сколько лет первый раз целовалась?

– В четырнадцать, а что?

– А Миле пятнадцать. Ты мне этого не рассказывала. Хочешь сказать, что ей уже можно? Ну и дела. Тогда извиняйте. Только это, ну, под моим контролем. Без меня – ни-ни. Усекли? Когда они вырасти-то успели?

До конца октября не пролилось и капли дождя. Лишь бесноватый ветер портил погодную идиллию, забираясь в кроны деревьев, срывая пурпурные и оранжевые листья с зелёными прожилками.

Ребята бродили, по драгоценным россыпям золотого листопада, крепко держась за руки, пинали и подбрасывали резные банкноты, которыми деревья расплачивались с осенью, думали о любви и вечности.

О чём же ещё думать в пятнадцать мальчишеских лет, как не о бесконечности, которая в этом возрасте предпочитает не торопить события, щедро раздавая обещания?

В почти облетевших кустах чирикали, обсуждая свои птичьи проблемы, стайки нахохлившихся воробьёв, время от времени затевали драку из-за лакомой находки, хотя кругом ещё было полное изобилие.

Синички, ни с кем не ссорясь, отрывали алые ягодки рябины, улетали и вскоре возвращались обратно за новой порцией.

Пахло прелыми листьями, тучной почвой, холодным воздухом и конечно девочкой Милой, благоухающей молодой свежестью от свалившегося на неё безразмерного счастья.

Теперь она понимала, что совсем не обязательно знать, что такое любовь, если это чувство уже с тобой, точнее в тебе.

Неужели действительно один единственный поцелуй способен зажечь неугасимое пламя самого настоящего, накрывающего с головой, растворяющего в мареве чувственности личного счастья? – Рассуждала девочка, старательно создавая сценарий продолжения, наделяя между тем Лёньку бесконечным списком неоспоримых, поистине волшебных достоинств.

Потом началась зима со снегами и метелями, когда они развешивали в лесу кормушки для белок, катались на санках и лыжах, читали дома, в тепле, книжки вслух.

Незаметно с обилием интересных событий пролетела весенняя колесница, разбрасывая вокруг букеты и клумбы, а следом плоды и ягоды.

Начались летние каникулы, когда Милочку увезли, сначала на берег моря, позже к бабушке в деревню. Потом Лёньке пришлось тащиться в отпуск со своими родителями, хотя душа рвалась к Миле.

Он не просто скучал, страдал, усердно вычёркивал дни на календаре до момента встречи.

Свидание было настолько радостным и бурным, что началась со слёз.

И снова пришла осень. Только теперь Лёнька шуршал и хрустел листьями совсем один.

Перемены в их отношениях наступили в середине сентября, когда Мила неожиданно и резко стала избегать встреч, ничего толком не объясняя.

Впрочем, о причинах нечего было гадать. Она пересела за Витькину парту. С ним же шла домой.

Назвать такую метаморфозу изменой или предательством было невозможно. Мила ничего ему не обещала. В любви тоже никогда не признавалась.

Это Лёнька постоянно твердил о своём чувстве. Может только из-за этого девочка приняла детскую влюблённость за настоящую страсть?

На шестнадцатый день рождение его не пригласили.

Парень весь вечер, пока гости не разошлись, пока не погас в окнах свет, стоял во дворе, надеясь на чудо.