Джулия Джеймс: Изумрудное колье

Ей показалось, что на вилле никто не живет за исключением домоправительницы, говорившей только по-итальянски. Правда, перед виллой стоял огромный красный автомобиль, принадлежавший, наверное, матери и Энрико.

Рейчел блаженствовала, плавая в теплой чистой воде под средиземноморским солнцем. Она с десяток раз проплыла туда и обратно по всей длине бассейна и, доплыв в очередной раз до той части, где было мелко, на минуту задержалась, ухватившись за край бассейна. Мокрые волосы, завязанные в хвостик, свешивались через плечо. Она хотела отдышаться, чтобы снова поплыть туда, где глубже, и вдруг поняла, что вилла вообще-то обитаема.

На верхней ступеньке лестницы, ведущей к бассейну, стоял юноша лет восемнадцати-двадцати, судя по всему, итальянец. Очень стройный и высокий.

Постояв, он начал медленно спускаться по ступенькам. На нем были кремового цвета брюки, модные и прекрасно сшитые. Кожаный ремень, подобно змейке, обвивал его узкие бедра, воротник кремовой рубашки был расстегнут, рукава закатаны, а на плечи наброшен желтый джемпер.

Он спускался по лестнице с ленивой грацией и сразил Рейчел своим видом наповал. Такого красивого лица она никогда не видела: черные волосы над загорелым лбом, совершенной формы скулы и нос, а рот... Она посмотрела на этот потрясающий рот, и у нее затрепетало в животе, словно она проглотила медузу.

На нем были темные очки, и выглядел он таким невозмутимым и романтичным, как будто сошел с киноэкрана или плаката.

Он остановился на нижней ступеньке и посмотрел на нее. Она не видела его глаз из-за темных очков, но вдруг – несмотря на спортивный покрой купальника – почувствовала себя непристойно обнаженной.

Знал ли он о том, что она должна была сюда приехать?

Рейчел понятия не имела, кто он, но интуиция подсказала, что он сознает свою значимость. И не только из-за потрясающей внешности. У него естественная грация и высокомерный вид человека, привыкшего к тому, что любое его желание немедленно исполняется. И в особенности женщинами. Девчонки млеют, глядя на таких мужчин, из кожи вон лезут, чтобы привлечь их внимание.

Вдруг до Рейчел дошло, что и она привлекла его внимание. Она пришла в ужас, но не из-за предостережения, выслушанного на прощанье от школьной директрисы, – о склонности итальянских мужчин обольщать молоденьких женщин. Она почувствовала себя страшно неловко. Этот юноша, кто бы он ни был, явно имел право находиться здесь, чего не скажешь о ней.

Ее купальник был простеньким, совсем не модным и к тому же прилип к телу. Фигурой она не могла похвастаться и знала это. По сравнению с девочками ее возраста она еще не округлилась, особенно там, где полагалось быть бюсту, а руки в результате занятий спортом сделались мускулистыми. Что касается лица... Она, конечно, не уродка, но все равно лицо у нее самое обыкновенное.

Для таких мужчин, как этот, «обычных» лиц просто не существует.

Она точно знала, с какими девочками он встречается. С теми, кто излучает сексуальность и в любое время выглядит сногсшибательно. В общем, с первоклассными девчонками, которые знают себе цену. Всем остальным ничего не остается, как забыть о таких парнях – те их напрочь не видят.

Все это пронеслось у нее в голове за считанные секунды. Ясно, что он счел ее непривлекательной. Ну и пусть. Значение имело совсем другое. Вдруг он подумает, что она забралась на чужую территорию, чтобы искупаться в бассейне на безлюдной шикарной вилле?

Он не спускал с нее глаз и продолжал молча стоять, засунув одну руку в карман брюк. Чего он ждет? Может, ей следует как-то объяснить свое присутствие?

Рейчел смущенно подняла руку и махнула ему.

– Привет, – сказала она. И тут же почувствовала себя полной идиоткой, но уже не могла остановиться. – Вы, вероятно, не знаете, кто я, но...

Какая же она дурочка! Она ведь говорит по-английски, а он явно итальянец. Ни один англичанин не мог быть таким красивым...

Он оборвал ее:

– Я прекрасно знаю, кто ты. – Он говорил по-английски бегло, но его итальянский акцент не смягчил грубости сказанного:

– Ты – незаконная дочка потаскухи, любовницы моего отца.

Спустя одиннадцать лет его голос прозвучал так же грубо и равнодушно, а акцент по-прежнему не смягчил резкости тона:

– Итак, ты наконец-то решила нажиться на последних оставшихся у тебя ценностях.

Его глаза бесстрастно разглядывали ее. И вдруг она увидела, как в их черной глубине что-то вспыхнуло. Эта вспышка пронзила ее подобно пуле, выпущенной снайпером. Такое происходило дважды.