Мира Медунова - Избранный для короля вампиров

– Я убью тебя! – прохрипел Дарион, продолжая рваться вперед. – Убью! Уничтожу!

Он чувствовал себя ужасно. И не из-за боли, которая его неодолимо пожирала, а из-за того, что он не знал, за что именно ненавидит белокожего вампира: за то, что он обратил его, или за то, что бросил, когда он так в нем нуждался. Эти мысли убивали его.

Но жажда не отступала. Она все усиливалась и усиливалась, хотя казалось, что это уже невозможно. Она испепеляла его изнутри, поглощая внутренности, заглатывая жизнь… Дарион умирал, погибал смертью голодного вампира. Возможно, он продержался бы дольше, если бы не страдания, пожиравшие его с той же яростью, что и жажда.

Когда его тело уже отказывалось повиноваться, когда огонь стал проникать в ткани кожи, произошло то, чего он совсем не ожидал. Древесный бурелом внезапно закончился, и он упал на вымощенную гладким камнем тропу. На какое-то время он перестал соображать, пораженный случившимся, а потом замер, прислушиваясь к своим ощущениям.

Стоило ему на мгновенье забыть о ненависти, как сила потухла, скрывшись в неведомых источниках. Лучше ему от этого не стало, но теперь он хотя бы мог трезво мыслить.

Преодолевая слабость и боль, он поднялся на ноги и огляделся. Возможно это или нет, но он очутился на аллее громадного особняка, освещенного многочисленными фонарями. Особняк был необычайно роскошным, багровые стены были щедро инкрустированы плитами из дорогих металлов, таинственно мерцавшими в неярком свете зажженного масла, узкие балкончики освещались медными резными канделябрами.

Двор был заполнен прямоугольными клумбами, цветы в которых поражали своей яркостью и красотой. Небольшой фонтан, расположенный между двумя цветочными аллеями, искрился всеми цветами радуги, словно был усыпан разноцветными алмазами. Широкая тропа, на которую он свалился, была вымощена гладкой карминной плиткой, и вела она к просторному крыльцу с двумя высокими колоннами, между которыми виднелась массивная створчатая дверь.

Дарион был сражен этой неожиданностью. Несмотря на боль, он не мог не замечать тех загадочных явлений, которые возникали в связи с его открытием. Его мучили вопросы: откуда здесь взялось это поместье? Почему его построили в глухой чаще леса? Кто здесь живет? Без сомнений, не какие-то бродяги. Этот дом по изяществу мало чем отличался от зимней резиденции ее величества и, судя по всему, он был жилым. Определенно, здесь живет некто очень сильный и влиятельный. Но кто? Как все это объяснить?

И тут он обнаружил нечто странное. Он вдруг заметил, что не чувствует поблизости запаха человеческой крови. Это казалось подозрительным по той простой причине, что обычно он чуял его за версту. Если бы в замке кто-то был, он бы, несомненно, давно узнал это. Но он не чувствовал ничего. Если только не считать…

Дарион замер, втянув голову в плечи. Как он мог быть таким слепцом? Как мог пропустить мимо сознания этот холодный запах, тонким покрывалом окутавший его всего? Как мог надеяться, что умрет, не узнав истинной боли?

Вампиры. Вот кто здесь живет. Вот в чье логово он забрался. Он забрался… к своим сородичам.

Его даже передернуло от этой мысли. Нужно было уходить. Уходить, чтобы не столкнуться со злом лицом к лицу. Он понимал, что должен повернуть назад, но его ноги против воли ступали вперед. Этот запах согревал его, успокаивал, снимал боль и вливал силы… напоминал о той ночи… Беда была неминуема, но он ничего не мог с собой поделать. Потребность в близости подобных себе существ, пускай и врагов, была непреодолимой.

Да и куда еще он мог податься? В этом мире, теперь таком чужом и враждебном для него? Его нигде и никто больше не ждал. Он был совершенно одинок, а одинокий, как известно, должен погибнуть. Дарион не мог смириться с тем, что случилось. Его душа жаждала мести. Но чтобы отомстить, нужна сила. Сила и влияние. А о каком влиянии может идти речь, когда он не знаком ни с одним вампиром?

Граф Россайн, как никто другой, умел рвать концы. Да, отныне он всегда будет страдать, счастье навсегда отвернулось от него, и изменить этого нельзя, однако жизнь продолжается, и игнорировать ее невозможно. Он должен идти вперед, должен двигаться, чтобы приблизиться к своей новой цели, к монстру, отнявшему у него все то, что он так долго создавал.

Исполненный решимости, Дарион поднялся по ступенькам, шатаясь, добрел до двери, и, сжав пальцами широкое кольцо, несколько раз постучал.

Прошлого больше нет. Есть только настоящее. Настоящее и будущее, которое зависит исключительно от того, как он поведет себя сейчас. Однажды он уже проиграл. Плевать на боль, плевать на слабость, он справится со всем, потому что отныне его единственный друг и помощник – ненависть.