Ирина Ширяева - Тургеневская стриптизерка

– Ну, ты скажешь – клятву! Врачи тоже люди, жрать хотят. А оборудование, импортное, между прочим, им кто, твой Гиппопотам закупать будет? Да утри ты сопли! Все сначала в истерике, а потом выкручиваются как-то.

– Как? На панель, что ли, идти?!

– Неужели пойдёшь? – живо заинтересовался бритоголовый.

– Подумаю, – уклонилась Варенька от прямого ответа, решительно вытирая слёзы и поднимаясь с ящика.

– Ну, если надумаешь, меня не забудь. По знакомству, – усмехнулся санитар, указывая рукой направление к выходу.

– А я дорого брать буду! – с задорной наглостью предупредила, обернувшись, Варенька.

– Обижаешь, начальник. Отслюним по первому разряду, – заверил вслед труженик царства мёртвых.

Лолка открыла заспанная, злая, чуть ли не в ночнухе, хотя время было далеко за полдень. Однако, увидев Вареньку, просветлела.

– Привет, подруга! Сколько лет, сколько зим!

Девушки сразу направились на кухню, и Лолка, отчаянно зевая, бухнула на плиту турку.

– Слыхала про Никиту… – осторожно начала она, искоса глянув на Вареньку. – Ну, как он?

– А… – махнула та рукой, горестно вздохнув.

– Ясно, – вздохнула и Лолка, закуривая.

Определяющей индивидуальность чертой Варенькиной подруги и бывшей однокурсницы являлась яркая, обаятельная вульгарность. Впрочем, в творческих кругах это качество принято называть самобытностью.

– Не выспалась ни фига, – сообщила она, потягиваясь. – Пять часов вчера в торте сидела.

– В торте? – не поняла Варенька. – Это что-то из «Трёх толстяков»?

– Ага, про толстяков, – захохотала Лолка. – Особенно у которых кошельки толстые. Они жрут-пьют на своём банкете, а я посерёдке, в торте. Сиськи в розочках, задница в шоколаде…

– Погоди, Лолка! Какие розочки, какой банкет? Что ты в торте делаешь?

– Работаю. Сюрпризом. Начинкой. Сладкой девушкой.

– И как это всё, интересно, выглядит?

– А вот так вот! Заказывает какой-нибудь новый русский банкир торт своему дружку на мальчишник. А оттуда я выскакиваю – оп ля! Мужики в отпаде. Потом я пляшу на такой фиговой подставке. А потом объявляют: «Лот первый – розочка на левой груди! Весь сбор в пользу Лолочки!»

– И что?

– И они меня облизывают…

– Что?!

– То самое! Грудь – 200 баксов, задница – 100…

– Фу, Лолка!..

– …прикинь, за вечер сколько выходит?!

– Ну ты даешь! – не могла прийти в себя Варенька.

Хотя Лолка не была бы Лолкой, если бы не выкидывала время от времени подобные штуки.

– А вот этого не надо, – перевела на свой язык подруга. – Я говорю, давать ничего не надо. Отсутствие интима даже в контракте оговаривается. Посмотрели, облизнулись…

– В смысле, облизали?

– Ага! И чао-какао! Прикинь?

– Да уж…

Тут Варенька с изумлением уставилась на кусок черного хлеба в руках сладкой девушки. Та, проследив ее взгляд, расхохоталась.

– Да меня теперь от одного запаха этих проклятых бисквитов мутит! Понюхай-ка пять часов кряду, – объяснила она, разливая кофе по чашкам. – И потом, эти деньги – только в руках подержать. Я ведь за квартиру еще и половины не выплатила. Плюс сеструха на платном учится. Все туда идет… А я что? И в джинсах похожу – не лопну. Благо на работу одеваться не надо, – Лолка фыркнула. – Совсем даже наоборот… Удобно, а?

Отхлебнули кофе. Помолчали.

– Я ведь зачем пришла, – начала Варенька. – Посоветоваться. Может, чего подскажешь. Никите деньги на операцию нужны. А я даже не представляю, где такую бешеную сумму взять можно.

– Где взять, где взять… – пробурчала Лолка. – Где деньги берут? У спонсоров, конечно. У тебя ж его нет, ясное дело… Ой, слушай, – вдруг оживилась она, – что, если потрясти ту мадам, с телевидения?

– Какую мадам?

– Ну, которая кофейную рекламу спонсировала.

– А она-то здесь причём?

– Да ты чо, девушка, с Луны упала? Никитку-то твоего в рекламе, что, за красивые глазки сняли… То есть да, именно за красивые. Но сперва-то он сам кое-кого снял. Ой, да ладно, не буду, ты же у нас святая…

Варенька, растерянно молчала. Она не хотела унижаться до пошлых ревнивых выяснений. Да и не время сейчас…

Лолка, закурив, резюмировала:

– Значит, спонсоры отпадают. Ну что тогда еще можно посоветовать? Дурные деньги, они ведь только по-дурному и достаются. Своровать, ограбить – раз. Это не катит. Надо знать, где и как. Не сможешь, еще и сядешь, – по-деловому рассуждала Варенькина наперсница. – Второе – проституция…

– Знаешь, я даже об этом думала… – призналась Варенька.