Полина Рей - Его любимая кукла

– Он вбивается в меня пальцами. Двумя. Грубо, неотвратимо. Разводит их в стороны, растягивая меня. А его язык нежно продолжает обводить мои соски.

Арина задержала дыхание, потому что грудь её стала вздыматься часто от того, что она испытывала.

– Ты хочешь услышать это? Или я говорю что-то не то?

– Да, – снова выдохнул, не пытаясь скрыть того, как невыносимо хрипит голос от набирающего силу возбуждения.

Ему нравилось все, что она говорила. Он ярко представлял перед собой картины, которые так живо рисовало воображение под действием ее слов. Как входит в нее пальцами – резко, до упора, выбивая из горла жадный крик. Как захватывает губами грудь, играя с сосками языком. Как кусает их, напрягшиеся от возбуждения, посасывает, затягивает в рот. Как она течет, умоляя о большем, потому что его пальцев ей становится катастрофически мало.

Ему нравилось, как она это говорила. Как преображался ее голос под влиянием того, что начинала чувствовать. Как сменялись в нем все оттенки желания, от самого робкого до почти откровенного. Каким густым и обволакивающим становился тембр, с которым она произносила то, что он готов был слушать, кажется, вечно.

– Да, – повторил он, ощущая, что от нескольких ее фраз возбудился так, что это становилось почти невыносимым. Крепче вцепился в ручки кресла, удерживаясь от того, чтобы опустить руку на член и погладить, продолжая слушать ее слова, от которых готов был сойти с ума. Или подозвать ее и поставить перед собой на колени, чтобы вбиться в рот, направляя движения собственной рукой, зарытой в ее волосы.

Но не сейчас. Не сейчас, когда она только начинала расслабляться в его присутствии.

– Ты возбуждаешься, когда говоришь это, Арина? – спросил он и почувствовал вдруг, что ему самому стало резко не хватать воздуха. – Ты хотела бы сейчас получить то, о чем говоришь?

Ей бы хотелось думать, что всё это – лишь часть работы, но Арина не могла. Не могла испытывать возбуждение только потому, что ей за это щедро платили. Не могла хотеть повторить то, о чём говорила, потому, что это было частью сделки.

Она действительно возбудилась – так быстро и так необратимо. Чувствовала как внизу живота сладко потягивает, и едва сдерживалась, чтобы не поёрзать и не устроиться удобнее.

– Я уже возбудилась. Кажется, с первых твоих слов, – призналась она, и сделала то, чего совсем не собиралась делать. Продолжила рассказывать. – Ещё мне нравится, когда после прелюдии меня ставят перед собой на колени и надавливают ладонью на лопатки, заставляя опуститься грудью на постель. В этот момент, когда я стою перед мужчиной с широко расставленными ногами и знаю, что он видит, как я открыта для него, я особенно сильно хочу ощутить его внутри. Но он медлит, и мне тоже это нравится. И когда мне начинает казаться, что я готова взмолиться о том, чтобы меня взяли… чтобы трахнули меня как можно грубее и быстрее, он вбивается в меня и начинает двигаться. И не позволяет мне поднять голову. Как будто я должна подчиняться ему, что бы он ни решил со мной сделать.

Арина снова облизала губы. От желания скользнуть пальцами в трусики и хоть немного поласкать себя, тело сводило судорогой. И она обязательно сделает это, как только вернётся в свою комнату. Такого острого возбуждения Арина не испытывала уже очень давно. Простой разговор завёл её сильнее, чем обычные прелюдии.

– Да, я хотела бы сейчас получить то, о чём говорю. И чтобы всё это сделал со мной ты.

Арина осознала, что только что сказала. Поняла, насколько сглупила – ведь говорила о вещах, которые были недоступны её боссу. Но ей ничего не оставалось – только прикусить язык и сидеть, отчаянно ругая себя за глупость, но понимая, что от своих слов она бы всё равно не отказалась.

– Мне нравится, что я в твоих мыслях.

Вот и все, что он способен, похоже, сейчас сказать. Потому что от запредельного возбуждения начало стучать в висках. Потому что он стал настолько твердым, что мог бы, наверно, взорваться от одного ее прикосновения.

Роман ощутил, что дыхание становится прерывистым. Слышит ли это Арина? Знает ли, как безумно он хочет ее? Хочет всего, что она сейчас сказала? Пусть даже многого из этого не способен ей дать. Но он найдет способ заменить эти фантазии новыми, от которых она будет течь ещё сильнее. Для него.

– Я не смогу сделать кое-что из того, о чем ты сказала, – наконец произнес он, поддаваясь слабости и касаясь рукой члена, и это прикосновение даже сквозь атласную ткань было таким острым в присутствии Арины, будто она сама трогала его сейчас. – Но я покажу тебе, как можно получать удовольствие от подчинения и иначе. И ты все же будешь прижиматься грудью к постели, раскрытая для меня, пока я буду входить в тебя в пальцами. Сначала одним, потом, постепенно, добавляя ещё, пока не станешь кричать от невыносимости того, как я растягиваю тебя. Собой. Для себя. Пока не сойдешь с ума настолько, что захочешь меня глубоко внутри. И тогда ты сядешь на меня сверху, вбирая в себя мой член до упора и, стоная от удовольствия, станешь насаживаться, как одержимая. А потом я покажу тебе, как подчиняться. Я возьму тебя за бедра и буду позволять брать меня только так, как сам того захочу. Но все это будет потом, – Роман перевел дыхание и крепче сжал рукой член, готовый кончить от одного этого разговора. – Расстегни пеньюар, – попросил отрывисто. – Я хочу видеть тебя. Хочу видеть, как ты течешь. Хочу, чтобы ты широко развела ноги. Хочу, чтобы поднесла к губам пальцы и облизала их. А потом опустила руку вниз и начала ласкать себя. Сделай это для меня, Арина.