Станислав Бочаров - Дневник писателя

Мои руки тряслись, вокруг проходили люди, которые, как мне казалось, глумятся надо мной. Мне казалось, что все знают о моей неудаче. Казалось, что всё знают о том, что я с треском провалился. Я опустил голову, опёрся спиной о стену кофейни, и принялся докуривать сигарету. Когда она закончилась, то я спешно побрёл домой.

Дома меня, как и всегда, встретило гнетущее одиночество. С порога я понял, что жене моей нет до меня дела. Она даже не заметила, что я вернулся. Погрев себе еду, я сел за стол, зажёг очередную сигарету, и погрузился в раздумья.

Неожиданно, в комнату зашла моя жена и сказала:

– Ого, ты вернулся! Я и не заметила.

– Я так и понял. – хмуро сказал я.

Она села напротив, уставилась на меня и несколько секунд просто смотрела не отрываясь. Я, как и всегда, просто сдался. Вновь отпустил свою обиду, и вспомнил о своей любви к ней. Но о рукописи я не хотел говорить. Я не хочу, чтобы она думала, что я опять упустил свой шанс. Однако, она меня опередила.

– Ты был у издателя? – спросила она.

– Был. – кратко ответил я.

– И как?

– Никак.

К горлу подступил ком. Сигаретный дым вновь взмыл ввысь. Я заметил очередное разочарование на лице моей жены. Я ненавидел этот взгляд. Этим взглядом она всегда показывала своё искреннее разочарование ко мне, но всё ли так плохо, как она думает?

– А ведь я говорила, что всё это лишь глупости! Знаешь сколько писателей знаменитых сейчас есть? А сколько классиков? И ты хочешь тягаться с ними? Лучше бы ты репетитором устроился. Сыну моей подруги нужен репетитор по физике, и я хотела порекомендовать тебя, но нет, ты же у нас рассказики пишешь!

– Ты думаешь, что Булгаков тоже вот так говорил? Говорил, что нет смысла что-то делать, ведь до него уже были великие люди? Он, и уйма других великих людей продолжали творить, ведь они любили литературу. А теперь их считают великими. Всегда нужно идти до конца, а не сдаваться, говоря, что в мире уже были и есть люди получше тебя.

– Мне всё равно на эту чушь! Что тебе принесла литература?

– Она принесла мне искреннюю радость и чувство, что я не одинок.

– Ну, у тебя есть я, и одиноким ты не будешь, а на радость хлеба не купишь. Нам не хватает твоей зарплаты с одной работы, тебе нужно переходить на подработки. – улыбнувшись, сказала моя жена. – Завтра я позвоню подруге, и скажу, что ты согласен на репетиторство. И даже не думай что-то возразить!

Скрипя зубами, я согласился. Она ушла, а я вновь остался на кухне в полном одиночестве. Я вышел на балкон. Холодный ветер приятно прошёлся по моему лицу. В этот день, ночь была несравненно прекрасна. Внизу то и дело мелькали фонарики от смартфонов и огоньки зажигалок. Мне казалось, что в этот момент я понял, что же из себя представляет свобода.

Следующий день прошёл, на удивление, легко. В институте не было проблем со студентами и с преподавателями. Занятия проходили очень быстро, а на переменах я общался с Марией. Мы пили горячий кофе и обсуждали рукопись, которую я ей дал почитать. Удивительно, но ей она понравилась именно в таком виде, в котором я ей её дал. Мы обсуждали сильные и слабые моменты в рукописи, и я для себя делал заметки. Она была права: мне нужно мнение со стороны.

Мария с каждым днём становилась мне всё ближе и ближе. Спустя месяц мы стали хорошими друзьями, а кофе стал лишь предлогом для встречи. Я и сам удивлялся тому, что смог найти друга на работе. Такого со мной раньше никогда не случалось.

Дома тоже всё было относительно хорошо. Я приходил поздно, и она не сердилась на меня, ведь я был на репетиторских занятиях, на которые она меня и отправила. Всё было честно, как мне казалось. Я получил свободу от её истерик, а она получила деньги. Равноценный обмен, как мне кажется.

Листая дневник, я понял, что писать ещё нужно много. Но я подхожу к самой волнительной части истории моего «раннего творчества». Стоит ли отдохнуть перед работой над этой частью или нужно продолжить работать, чтобы скорее закончить с этим? Кажется, что всё же нужно скорее закончить. Я вновь сел за ноутбук, открыл файл и принялся печатать.

Холодная октябрьская ночь била меня по лицу. Ветер со свистом проносился рядом. Позади себя я слышал нецензурную лексику от людей, которые оделись не по погоде, а сам, уткнувшись носом в воротник своего пальто, думал лишь о том, как я согреюсь за кружкой горячего чая у себя дома.

Идти ещё нужно было много, но я знал улочку, через которую можно было срезать. Я проходил там много раз. Нужно было пройти через два заброшенных магазина, потом пройти мимо старой стройки, которая вроде и заброшенная, а вроде и нет, и идти по тёмному мощёному переулку до выхода на оживлённую улицу. А от этой улицы до моего дома идти не так уж и много. План был не таким уж и тяжёлым.