Николай Шахмагонов - Гроза над озером

– А почему вы решили, что будет что-то? – слегка покраснев, спросила Светлана. – Мы знакомы-то с вами всего, – она прикинула, – не более двух-трёх часов.

– Хочется, чтобы было. Очень хочется, – проникновенно и искренне сказал я и осторожно коснулся её руки.

– Странно, – проговорила она, высвободив руку и сделав полшага в сторону. – Очень странно. Так быстро не бывает, – и поправилась, – Не может быть так быстро.

Я сделал те же полшага к ней и снова взял её мягкую руку.

Она опять отодвинулась от меня и воскликнула, указывая на то, что открывалось за окном:

– Ой! Смотрите, как красиво, как замечательно красиво!

– Любуюсь этой красотою днями напролёт, – ответил я, продолжая приближаться к ней, слегка отступающей к окну, прибавил: – Один любуюсь!

– Давайте выйдем, прогуляемся до озера. Полюбуемся вдвоём. Заодно и лодку посмотрим, – поспешно предложила Света, видимо, желая прекратить мои робкие приближения.

Пришлось повиноваться.

Мы вышли во двор. Дождь закончился, но было сыро кругом. Лужицы поблескивали в свете фонарика на крылечке. Вдали погромыхивало – гроза уходила медленно, ворчливо урча.

Тишка выбрался из конуры, и отчаянно размахивая хвостом стал требовать, чтобы его выпустили из вольера.

– Подожди, Тишка, – сказал я. – Кругом грязь непролазная, только вымажешься весь и нас лапами вымажешь. А мы чуточку пройдёмся. До озера. Посмотрим, не унесло ли моторку?

Тишка обиженно взвизгнул и скрылся в конуре.

– Какой умница, – сказала Светлана. – Словно всё понял, что вы ему сказали. Взяли бы с собой?

– Не даст погулять, – сказал я весело. – Понравились вы ему, вот и будет всю дорогу в любви объясняться, запачкает лапами.

Спустились к озеру и долго стояли на берегу, очарованные озёрной гладью, которую постепенно окутывал призрачный полумрак короткой и светлой в этих краях летней ночи. Тучи ушли. Вызвездило небо, а небо вызвездило озеро. Мглистый млечный путь сделал мглистой зеркальную поверхность, освещённую выглянувшей луной.

– Вы сказали там, в кабинете, – робко начала Света. – Вы сказали, что-то о будущем. Вы действительно считаете, что вот такая, случайная встреча может оставить в сердце след?

– Как знать? – задумчиво проговорил я. – Ведь знакомство может продолжаться месяцы, даже годы, ну там два или три года, но, если приведёт к соединению судеб, не даст счастья. А можно увидеть раз, вспыхнуть и окунуться в волшебство любви.

Я снова взял её изящную маленькую ручку в свою руку. Единственно, что пока решался позволить себе. Она не убрала её на этот раз. Повернулась ко мне, пристально, даже пронзительно взглянула в глаза и молвила тихо, почти беззвучно:

– Хорошо, если бы могло быть так. Каждому человеку, наверное, особенно женщине, хочется чего-то настоящего, надёжного. И ведь иной раз ищет человек всю жизнь и… И не находит. Ведь бывает и так?

Вместо ответа, я сказал:

– Недавно прочитал о Пришвине, о его необыкновенной любви, пришедшей к нему уже в весьма зрелом возрасте.

– О Пришвине? Об этом добром, стареньком певце нашей природы? – с удивлением спросила она.

– Да, да, представьте, о том тщедушном старичке, который не всегда был старичком, каким мы привыкли видеть его на портретах в школьных библиотеках, – подтвердил я. – У него несчастливо складывалась личная жизнь. Частью из-за того, что в какой-то мере попал в юности под влияние идей Владимира Соловьёва. Их, кстати, проповедовали и Александр Блок, и Андрей Белый.

– Любовь к Прекрасной Даме? – спросила она. – Знаю, знаю. Соловьёвские «страдания вдвоём» при отрицании близости? Как в рассказе «На заре туманной юности»?

– Да, но сам-то он любил, – напомнил я. – Он ведь был влюблён в дочку супруги Алексея Константиновича Толстого. И сразу позабыл отрицания… Даже предложение сделал, причём получив отказ, снова просил руки, когда возлюбленная, побывав замужем, овдовела. А вот Пришвин сам разрушил свою первую любовь. Потом одумался, долго переживал, но… было поздно. Он женился просто так, чтобы жениться. А уже возрасте, когда ему исполнилось шестьдесят семь лет, встретил женщину. Ей было сорок. Двадцать семь лет разница. Ту барышню выделили ему в помощь разобрать архивы. Союз писателей выделил. Вокруг было много женщин, очень много. Но он не видел их, не воспринимал. А здесь. О, какая же была любовь!

– Вы представляете, а я как-то пропустила этот вот момент. Творчество? Да, да, знаю, но вот это ново, – сказала с интересом Света. – И что же? Чем всё кончилось?