Аглая Отрада - Чужая жена

Теперь он чужой, равнодушный, заматеревший в своей мужественной красоте. Уверенный и холодный. Короткие темно-каштановые волосы, легкая небрежная небритость, усиливающая впечатление властности, правильные черты лица, жесткие губы. Вспомнив, как они могут обжигать поцелуем, я снова еле усмирила сердце, но шум в ушах никак не проходил.

А самое больное, унизительное, от чего хотелось провалиться сквозь землю – это то, что он меня не узнал. Скользнул равнодушным взглядом, как по старой мебели – и не узнал. Проглотив непрошенные слезы, я все –таки осмелилась обратить на себя внимание, правда, не знаю, зачем. Чтоб еще раз убедиться, что я для него пустое место?! Потрепанная жизнью, облинялая бледная моль? Серая мышка?

А чего стоил наш диалог напоследок? От моих щек спички зажигать можно было. Он, как жрец – вуду, втыкал раскаленные иголки в мои больные места. В то, о чем я запретила себе думать. Женское счастье, дети, благополучие. Как садист, он разворотил мою душу и пренебрежительно практически выставил из кабинета. «Я никого не задерживаю» и снова уткнулся в бумаги.

Если у унижения есть шкала деления, то я испытала максимальную. Просто невозможную, запредельную степень унижения. Я для него пустое место, с которым он поговорил из вежливости.

Господи, как же пережить это? Мужчина, от прикосновения которого раньше превращалась один трепещущий комочек счастья, сейчас стал не просто чужим. Он стал чужим и придет не просто так. Есть люди, которые никогда и ни в чем не признают своей неправоты. И будут доказывать другим, что это они виноваты. И Сава из их числа…Не может простить, что я не побежала за ним, как собачка, не стала умолять, чтоб не бросал. Не ожидал, что я возьму и выйду замуж вместо того, чтоб безнадежно тосковать, преданно ждать и ронять слезы у окошка.

Хотя почему не может простить? Скорей всего он и думать обо мне забыл, а сейчас просто хочет потешить свое самолюбие, убедиться, что я без него загибаюсь. Царь, просто Царь, и все за счастье почтут облобызать ему пятки!

Злые слезы уже закипали на глазах. Черта с два, Строгов! Ты не увидишь меня несчастной! У меня есть муж, что по нынешним временам почти роскошь. Не пьет, не бьет, по бабам не бегает – да я просто счастливый билетик вытащила! Да нет! Сука! Это же джекпот просто!

Я выскочила из-за стола и метнулась в ванную. По доброй традиции всех истеричек, открыла воду на всю, наплевав на безжалостный счетчик, и заревела. Отчаянно, по-бабьи. Понимая, что один поцелуй Строгова дороже и заветного колечка, и пышной свадьбы, которую в прессе освещали, и тех пары лет, когда я искреннее верила в то, что стерпится, слюбится.

Ничего не стерпится! Не слюбится! И тоска по единственному мужчине, рядом с которым забываешь обо всем, тоже никуда не денется!

Я захлебывалась горькими слезами, которые долго держала в узде. С ними выплескивалась вся накопившаяся боль, вся тоска, вся безнадега, опустошая душу, обнуляя ее. У каждого свой путь.

Наревевшись вдоволь, я умылась и посмотрела в зеркало. Взгляд затравленного зверя. Одинокого и глубоко несчастного. Но я не имею права это ему показать. Ни… за…что!

План действий, сначала очень расплывчатый, стал вырисовываться все четче и четче. Еще бы! Его подогревала адская, кипящая смесь обиды и злости!

Словно ведьма на метле, я вылетела в прихожую.

– Рома! Отправляйся к своей Зинаиде Сергеевне, возьми столик раскладной и три плетеных кресла. Что?! – от недоуменного взгляда мужа меня чуть не закоротило. – Обратно возьмешь такси. Нарвешь ромашек у нее, стебельки сантиметров двадцать чтоб были. Штук пятнадцать. Давай быстрей, ты мне еще помогать будешь.

Так. Теперь с угощением. Свой фирменный торт я не успею сделать, иначе даже голову помыть не удастся. «Птичье молоко» с лимонной цедрой вполне пойдет. Шоколадка есть, за маслом и лимоном сейчас сбегаю. Сделаю овощную нарезку. Благо, рыночек не разогнали – старушки с зеленью свежей есть. Сава от кинзы фанатеет. Куплю. Запеку пельмени в горшочках…Он их тоже любит. Бокалы есть, салфетки…

За этими мыслями я не заметила, как душившая тоска исчезла, хлопоты словно вытащили меня из серой рутины. Давно забытый драйв, удовольствие от этой почти праздничной суеты сделали меня счастливой. Вернее, дали иллюзию счастья. Счастья – сделать приятное любимому мужчине.

Затолкав поглубже свою боль, я решила – пусть этот вечер запомнится нам обоим. И может, уехав в свою Москву, он будет вспоминать обо мне. Большего мне не дано.