Полина Рей - Влюбиться в мужа заново

– Да, давай. Вроде планов у нас на сегодня нет? – в противовес тому, что я успела увидеть, соглашается он.

– Больше никаких, да. А ты хочешь куда-то съездить ещё?

– С Мишей и Антоном, если ты не против.

– Куда? – Мне приходится задать этот вопрос спокойным тоном.

– Мам, я уберу посуду сама, поезжайте, – вклинивается в беседу Лиза.

– В бар.

– В бар, значит, в бар, – пожимаю я плечами и иду собираться.

И меня снова, стоит только остаться наедине с собой, начинают терзать вопросы. Например, за последние несколько часов общение Димы и Элен свелось к минимуму, потому теперь я отчаянно задаюсь вопросом: не будет ли поездка в бар предлогом, чтобы улизнуть из дома? А сам муж, например, отправится на встречу с какой-нибудь из своих девиц, с которыми он переписывается параллельно с Элен.

Наверное, я долго так не выдержу. Или изведусь, или уже расставлю все точки над «i». И уже знаю, что именно выберу. Лучше одной, без него, чем вот так.

Да, лучше без него. Осталось только свыкнуться с этой мыслью.

Везде толпы спешащих куда-то людей, и я вижу, как это бесит Диму. Он срывается на ни в чём неповинную пожилую женщину, которая не слишком быстро, по его мнению, пересекает пешеходный переход. Затем – ругается сквозь крепко стиснутые зубы, когда шлагбаум на парковке возле магазина поднимается не сразу. Раньше я бы попыталась понять, что его волнует, расспрашивала бы, чем бесила бы его ещё больше. Сейчас у меня есть ответы на эти вопросы. Он сам мне их дал, пусть и считает, что я ни о чём не догадываюсь.

– Если так будет продолжаться, мы сегодня же поскандалим, – ровным голосом говорю я Диме и, забрав у него тележку, которая, по его мнению, едет с трудом, иду по торговому залу.

Это – лишнее доказательство того, как осточертела ему наша обыденность семейной жизни. Где есть вот такие поездки по магазинам, генеральные уборки и решение вопросов относительно того, кто идёт в школу на родительское собрание. Эдакие вещи, которые необходимы, но которые так надоедают, что хочется избавиться от них навсегда. И Дима это и делает. Сейчас, да и до этого тоже. Когда машинально бросаю продукты в корзину, понимаю, что он уже приличное время пытается отлынивать от того, что раньше делали вместе. Только я раньше это списывала на усталость, а сейчас понимаю, что причина вовсе не в ней.

– Дим…

– М?

– Оливье сделать или Столичный?

– Что?

Наверное, это слишком неуклюжая попытка завести беседу. И вовсе не об этом стоит говорить, но я не представляю, что ещё сейчас у него спросить. Как будто рядом малознакомый человек, во время беседы с которым я вынуждена подбирать слова.

– Я спросила, Оливье или Столичный?

– Это я понял. Не понял только, почему ты спрашиваешь это у меня. – На лице Димы появляется кривая ухмылка.

И меня прорывает.

– Потому что это наш общий праздник. Который мы будем праздновать вместе. И мне нужно понимать, что тебе не всё равно, как он пройдёт. И потому что сейчас мы вернёмся в наш общий дом! Вот почему я всего лишь спрашиваю, что приготовить на завтра!

Он смотрит на меня с таким удивлением, будто только что впервые вообще понял, с кем он добрался до магазина. А мне становится нехорошо. Рядом со мной ведь совершенно чужой человек. Он стал таким не сейчас, но только теперь я это поняла окончательно.

– Давай Столичный, мне всё равно, – пожимает Дима плечами.

– Вот как? И давно стало всё равно?

– Надя, не начинай. – Он морщится, когда произносит эти слова, но они лишь подхлёстывают меня.

– Почему нет? Наверное, мне стоило начать уже давно. И выяснить, на что тебе ещё плевать.

– Надя… давай не здесь.

На нас уже начинают коситься. Кому-то я мешаю подойти к полкам с продуктами, меня толкают, и становится так обидно, что на глазах выступают слёзы.

Всё заканчивается отвратительно. Я просто сваливаю в тележку всё, что вижу, хотя, понимаю, что мне половина из этого не пригодится, а когда грузим пакеты в машину, соображаю, что не взяла несколько важных ингредиентов.

Домой добираемся в полном молчании, хотя, меня так и подмывает устроить Диме скандал. Даже не скандал – истерику. Она стоит в горле огромным комком и требует выхода, но я сдерживаюсь. Потому что уже пожалела, что всё это затеяла.

Разобрав продукты, я иду в душ. Мне хочется даже не плакать – рыдать, словно половина моей жизни уже разбилась на осколки, которые не склеить, как бы ни пыталась. Через десять минут в дверь ванной стучит Дима, который сообщает мне, что уходит в бар и вернётся поздно.