Маргарита Дюжева - Нас просто не было 2

Макс крепко сжал плечи и чуть встряхнул:

– Кристина, как ты сюда попала?

– Не знаю, – простонала, прикрывая глаза, – отстань от меня!

– Что ты помнишь? – снова встряхнул.

– Ничего, – голос превратился в шепот.

– Крис! Что ты помнишь? – опять тряс, не давая заснуть.

– Ничего… – как же хотелось забыться, поддаться слабости, заснуть, – Коридор помню, длинный, вазу.

– Вазу?

– Да.

– Что с вазой?

– Разбилась, – промычала, практически провалившись во тьму.

– Все правильно, – в его голосе усмешка, от которой становится совсем дурно.

Слушала, как он снова медленно, чуть ли не по слогам, повторял то, как разворачивались события. Не верила ему, не могло этого быть. Макс склонился совсем близко, шептал мне на ухо. Его тихий голос шелестел где-то на уровне подсознания, разливался в голове. Не понимала ни слова. Монотонная речь убаюкивала, сталкивала в сон.

Я тонула в сюрреализме…

…Зал, наполненный огнями. Почему-то вижу каждую линию, каждую грань, будто их обводил неумелый художник, дрожащей рукой… Сижу у стойки, пью коктейль…

…Танцую с Зориным, обвив руками его шею. Хорошо, но не покидает чувство неправильности. Смотрю на него, не понимая в чем дело, а потом замечаю, что глаза серые, а не зеленые, и нет привычной щетины. Он ниже, чем обычно, и не такой здоровый. Вглядываюсь в родное лицо и, словно в фантастическом фильме, вижу, как оно меняется, рассыпается на мелкие кубики, которые вращаются, изменяя картинку. Это Макс. Макс?! Не может этого быть. Меня подбрасывает, разворачивает…

Сижу у стойки, пью коктейль…

Провал…

Опять длинный коридор. Светлый, устланный длинной красной дорожкой, как в дорогом отеле. Белоснежные стены с лаконичными графическими картинами. Изображение будто передергивает, словно помехи восприятия. Нет, стены на самом деле темные, да и весь коридор темный. Вазы через каждые три метра, высокие – до пояса, пустые. Одна из них разбивается, когда мы ее задеваем. Мы? С кем я? Поднимаю глаза на своего спутника. Градов. Отталкиваю его, что есть сил, он злится, не отпускает. Вырываюсь, как могу, кусаю его за руку, изо всех сил сжимая челюсти…

Картина снова дрожит, трясется, покрывается серым налетом, начинает бешено вращаться, а потом замирает, будто кто-то нажал на паузу.

Я опять у стойки бара. Улыбчивый бармен готовит Пина Коладу и подвигает ее ко мне. У него добрая улыбка. Он милый…

Серая пелена…

Да, я с Максом. Только иду добровольно. Вернее, не иду. Мы не можем оторваться друг от друга, целуемся, как сумасшедшие. Разбиваем вазу, смеемся. Воровато оглядываясь по сторонам, тащу его за собой, пока не вижу темную дверь с надписью «Только для персонала». То, что надо. Дергаю за ручку. Открыто. Вваливаемся внутрь. Льну к Градову, торопливо расстегиваю рубашку на груди. Он покрывает мое лицо быстрыми беспорядочными поцелуями…

В голове щелкает. Что-то неправильно, что-то не сходится. Этого не может быть…

– За перемирие, – раздается сладкий голос Абаевой.

Я ее не вижу, лишь чувствую, как накрашенные липкие губы касаются щеки, и будто со стороны смотрю на оставшийся на коже красный след…

Бармен, улыбаясь, ставит передо мной коктейль. Поднимаю на него глаза и вижу, что это Градов. В форме бармена, жонглирует бутылками, насмешливо глядя в мою сторону…

Вынырнула из сна, испуганно понимая, что не могу пошевелиться, в голове вертолет. Господи, ну как я могла так напороться?! Опять в поле зрения Максим. Он снисходительно смотрел на меня:

– Ну что, запойная, как с памятью?

В голове каша из образов.

– Вспомнила? – давил на меня, в его взгляде бушевало еле скрываемое нетерпение.

Как же хотелось уйти, сбежать, но не могла – не было сил, тело не слушалось.

– Помнишь, как попала в эту комнату? – сел ближе ко мне, пальцами крепко обхватил подбородок, вынуждая глядеть в глаза.

Вялым жестом пыталась отстраниться. Бесполезно. Рука безвольно поднималась и падала на коленку.

– Помнишь?

– Да… – из груди вырвался стон.

Кишмиш из отдельных картинок стал чуть более упорядоченным. Танец, коридор, поцелуи, ваза, дверь с табличкой, комната, расстегнутая рубашка. Все серое, размытое, подрагивающее. Помехи. Рябь. Память сопротивлялась, пыталась избавиться от неприятных образов. Но я все равно вспоминала.

Проклятье, мы ведь не переспали?! Нет?! Я, вообще, одета?!

Прислушалась к своему телу. Одета! На миг затопило облегчением – все на месте, но, черт подери, меня сейчас стошнит. От отвращения к самой себе. Опять на те же грабли. На хрена?! Что в моей пьяной голове подталкивает меня к Максу?