Маргарита Дюжева - Нас просто не было

Рис – серый, неровный, местами поломанный – так сразу и не разберешь длинное зерно или круглое, или вообще смесь всего подряд. Гречка, которая кишит черными ядрышками, а на дне пакета – слой бурой пыли. Пшено – мелкое, зеленовато-желтое, совсем не похожее на те солнечные крупинки, к которым я привыкла. Сахар, запакованный в два пакета. Макароны какие-то непонятные: то ли загогули, то ли ракушки, и еще пакет с ломаной мелкой вермишелью. Венцом этого пира стал драный пакет перловки, через дырку в котором зерна рассыпались по полу.

Потом была сетка с грязной неровной картошкой и вязанка кривой и такой же грязной моркови, несколько наполовину облезлых луковиц и один вилок капусты.

Из фруктов – сезонные яблоки, мелкие, местами мятые и – сто процентов – кислые настолько, что и в рот не возьмешь. Ну и в довершение ко всему скромный пакетик с карамелью «Бубенчики» и усталая городская булка.

Что это такое? Мне кто-нибудь может объяснить?

Где фетучини, тальятелле, киноа, рис басмати, отборные фрукты, немецкий хлеб с отрубями, морская соль в мельничке с хрустальной крышечкой? Где горгонзола пещерной выдержки, пармезан и стейки из мраморной говядины? Где нормальные, человеческие продукты? Что это за мусор он мне принес?

Сохатый тем временем с невозмутимым видом пустые пакеты повесил на ручку кухонной двери, развернулся и направился к выходу:

– И это все? – с негодованием крикнула ему в спину.

Верзила остановился, демонстративно хлопнул себя по лбу, дескать, совсем запамятовал, и вернулся обратно. Запустил свою огромную пятерню в карман пиджака, порылся там и выложил на стол одну сторублевую бумажку, вторую, третью, четвертую. Из другого кармана извлек смятый полтинник. Бережно его расправил и сложил в общую кучку, потом вытащил пригоршню монет. Насколько я могла судить, преобладали рубли и монетки по пятьдесят копеек.

Он издевается? Стебется надо мной?

– Что это? – прошипела, указывая пальцем на убогую стопку.

– Деньги, – Лось развел руками.

– Ты ничего не забыл случайно? – процедила сквозь стиснутые зубы, прожигая его яростным взглядом.

Он выставил перед собой указательный палец, прерывая поток моего негодования. Я от неожиданности захлопнула рот, подозрительно наблюдая за тем, как он извлекает из-за пазухи тоненькую невзрачную книженцию и бережно вкладывает ее в мои руки.

Опустив глаза, прочитала ее название «Простые блюда из простых продуктов. Или как сэкономить семейный бюджет». Что за хрень? Это шутка такая идиотская? Поднимаю на него изумленный и растерянный взгляд, и именно в этот момент он меня фотографирует на мобильный телефон:

– Алексей Андреевич очень просил фотку с места событий, – усмехаясь, произнесло это двухметровое недоразумение и, насвистывая идиотский мотив, направилось к выходу.

Я стояла посреди кухни, как истукан, переводя ошарашенный взгляд с книжечки на кучку монеток и порванный пакет с перловкой. За-ши-бись! Я уже говорила, что у моего папаши бывает очень специфическое чувство юмора? Так вот, это как раз было оно!

В этот миг я совершенно ясно осознала, что отступать от своего решения он не собирается, и мои проблемы его абсолютно не волнуют.

Придирчиво прошлась взглядом по своему отражению в зеркале: высокая прическа, красное, немного мерцающее платье, словно вторая кожа обтягивающее тело, загорелые ровные ноги, роскошные туфли на высоких шпильках, украшенных стразами. Я вообще вся роскошная, как ни посмотри. Высокая, стройная, красивая. Сама себе завидую!

К этому сборищу бывших одногруппников я готовилась с особой тщательностью. Хватит того, что в последнее время постоянно нахожусь в глубокой депрессии из-за отсутствия денег, хоть здесь подниму себе самооценку и настроение. Специально выбирала самое красивое платье, самые дорогие туфли и клатч. Пусть все видят, что у меня все хорошо, что я по-прежнему королева бала. И не обязательно кому-то знать, что полутра я потратила на то, чтобы разобрать дешевую гречку, как заправская золушка, да и в кошельке всего несколько тысяч рублей. Это все мелочи, мои маленькие секреты, которые я тщательно скрываю от посторонних глаз.

С деньгами ситуация немного исправилась. Самую малость, и то временно.

После ухода Лося я носилась по квартире, материлась, как пьяный дворник, а проклятую перловку швырнула с балкона на радость дворовым голубям. Первым порывом было позвонить отцу и поругаться с ним. Или собрать все это дешевое говно и отвезти ему – пусть сам ест! Потом здравый смысл победил – отец такую выходку с рук точно не спустит и, чего доброго, денег даст еще меньше. Поэтому, стиснув зубы, чувствуя себя последней нищенкой, рассовала чудо-провизию по ящикам, жалкие копейки убрала в кошелек. Тем же вечером, страдая от ущемленной гордости и устав от отчаянной нужды, я села, достала листок бумаги и целенаправленно стала припоминать всех, кто мне что-то должен. Записала каждый рубль, а потом занялась коллекторской деятельностью.