Амелия Борн - Киндер-сюрприз для миллиардера

– Нет, ты не галстук, – покачал головой он. – Ты – совершенно невыносимая, несносная…

– Уф, уф, полегче, – пробормотала я, закатывая глаза. – Подо мной уже целая лужа от ваших комплиментов.

– То ли еще будет, – пообещал Самохин, наконец-то от меня отстраняясь. И оставляя после себя странное чувство пустоты.

– До встречи, Виктория, – добавил он напоследок и, вызвав лифт, исчез, не оглядываясь.

А я, подавив неразумное сожаление, вошла в свою квартиру. Где меня ждал единственный и самый лучший мужчина в моей жизни. И только это имело сейчас значение.

– Самохин, где ты нашел этот бриллиант? – потребовала ответа сестра, позвонив мне так рано, что я лишь чудом оказался в офисе к этому времени.

По правде, спал я в эту ночь откровенно плохо. Вернее, не спал вообще. Никак не мог понять, что вообще в головах у женщин! Ладно, признаюсь, возможно, я дал маху, позвав Победову вот так внезапно на знакомство с родственниками. Но не считал, что это какое-то преступление века!

– О чем ты? – мрачно поинтересовался я, перебирая бумаги.

– О, понятно. Будешь сейчас всячески увиливать от разговора. А он у меня к тебе есть, причем самый серьезный! – заявила Марина и добавила: – Жди.

И повесила трубку.

Что подразумевалось под этим самым «жди» я понял через час, когда сестра заявилась ко мне на работу собственной персоной. Вошла в кабинет без объявления войны и села в мое кресло. Медом там намазано, что ли?

– Ты меня удивляешь, Марин, – покачал я головой, глядя на родственницу. – Ты вообще в курсе, что люди на работе работают?

– Я в курсе. Но есть дела поважнее, – отрезала сестра. – Почему ты сразу не сказал, что уже нашел ребенка? – потребовала она от меня ответа.

Б*я! Ей что, позвонил мой юрист и выдал все тайны, пароли и явки?

– Почему я должен был тебе это говорить? – подернул я плечами.

Уволю Виктора к чертовой бабушке за разглашение того, что разглашать было нельзя под угрозой смертной казни!

– Как только со всем разберусь, ты будешь первая, кто об этом узнает, обещаю, – добавил примирительно.

Я натянуто улыбнулся, но совсем не ждал того, что произойдет в следующий момент. Марина вдруг вскочила из-за стола и заходила по кабинету.

– Да с чем тут разбираться? С венерическим букетом? Ой, можно подумать, я не поняла, что Вика просто хотела тебя задеть, – махнула она рукой. – Кстати, она молодец. Наш человек! Так что разбираться не в чем. Надо будет почаще встречаться с ней и твоим сыном!

Твою же мать… Нет! Я решительно отказывался понимать этих женщин! Какой букет? Какой сын? Что вообще Марина несет?

Подойдя к сестре, я крепко обхватил ее за плечи, когда она проходила мимо дивана, и усадил на него. Сам устроился на своем месте. Босс я здесь, или кто? И вздохнул.

– Я тебя не понимаю, – признался я в своей несостоятельности по части женской логики. – Причем тут Вика и мой сын? И откуда ты вообще знаешь, что это именно мальчик?

На лице сестры отразился такой ужас, что я понял – явно дал маху снова. Да еще какого. Б*я трижды! Неужели Виктор не только сказал ей про то, что мне готовы озвучить имя матери моего ребенка, но еще и вызнал, что это был сын и поведал об этом Марине? Уволю еще раз!

– Господи, Самохин… только не говори, что у Вики синдром Анджелины Джоли! Только у нее девочка в мальчика превратилась, а не наоборот… – шепнула Марина.

Так, стоп! О чем речь, черт бы все подрал?

Захотелось подойти к бару и налить себе бокал коньяка. А лучше два.

– Я вообще не понимаю, о чем ты, – признался я.

– Я о Вике! И о Славе, конечно же! Он что – считает себя девочкой?

– Твою мать, кто?!

– Да твой сын! Слава!

Чтоооооо?

Я откинул голову назад и стал ржать. Сначала идиотски, потом – начиная осознавать, что к чему.

Марина решила, что я привел к ней знакомиться своего сына? Того самого, о котором я ей намекнул?

– Слушай, ну ты меня знатно повеселила, – сказал я, отсмеявшись. – Никакой Слава мне не сын. Ты все не так поняла. Это всего лишь ребенок женщины, которая мне нравится. А по поводу того самого ребенка, – выразительно сказал я, – ничего пока неизвестно.

А станет известно вечером, но пока Марине об этом знать не следовало, а то напридумывает себе еще чего-нибудь.

Сестра же в этот момент смотрела на меня с укоризной. Так бывало в детстве, когда я воровал конфеты (которых и без того было немного в доме), а она знала об этом, но раздумывала, сдавать меня родителям или не сдавать.

– Он же вылитый ты! – заявила она мне. – Зачем ты мне врешь, Самохин?