Мари Князева - Лучший друг

Широкое и симпатичное лицо богатыря покрылось густым румянцем.

– Когда камни искали сегодня, увидел случайно, ну и вспомнил, что тебе нравится…

– Ты настоящий друг! – похлопала его по плечу Рада, доедая последние ягодки. – Ой, хочешь попробовать?

– Нет, – он мотнул головой. – Я землянику не очень люблю…

Тут из сарая вышли Слава и по-щенячьи смотрящая на него Аня, и все взялись за работу. Копать у Рады не получалось: дорожка была так плотно притоптана, что воткнуть в нее лопату было практически невозможно, правда, у парней это получалось довольно ловко… Тогда Рада попыталась таскать камни, но и тут ее ждала неудача: булыжники оказались неподъемными. Она схватилась за один, попробовала другой и третий – безуспешно, а потом ее своей медвежьей лапой аккуратно подвинул от тачки Илья и схватил сразу два. Раде осталось только изумленно смотреть ему вслед.

За этот день они замостили аж целый погонный метр дорожки, и когда родители часа в четыре вернулись домой из Верхнего Уймона, мама пришла в неописуемый восторг:

– Мальчики! Зайчики вы мои, птенчики… – она, кажется, даже прослезилась.

Рада закатила глаза, придерживаясь своего здорового скептицизма: эти уложенные десять камушков вовсе не гарантируют, что дорожка будет когда-нибудь закончена.

– А теперь все в дом на чай с пирогом! – безапелляционно заявила мама.

– Мне домой надо, – как всегда, попятился Илья. – У меня скотина не кормлена…

Рада схватила его за медвежью лапу и потянула к крыльцу:

– Вот еще! Ты больше всех работал! Надо хотя бы поесть!

– Да я не голоден! – смешался он, глядя на ее руку так, будто его прижигают каленым железом, но ни на сантиметр не сдвинулся с места.

Раде пришлось его отпустить.

– Что такое с твоим другом? – спросила она у брата.

Он пожал плечами:

– Стесняется.

– Чего? Кого? Вы с ним сто пятьдесят лет дружите, сколько можно стесняться?

– Да откуда я знаю? Может, он сегодня носки рваные надел – вот и не хочет обувь снимать.

Рада вспомнила бедный рабочий наряд Ильи, и ей стало неловко и обидно за этого искреннего и бескорыстного парня. И за что ему такие предки достались? Вот Кирилл Фомин из их класса – ни во что людей не ставит, а у него даже айфон есть. А Илюха все хозяйство на себе тянет почти в одиночку, да еще Славке этому глупому помогает во всех его дурацких затеях, и даже о ней – Раде – помнить умудряется. Таскает ей эту землянику, будь она неладна… И ходит сосед в таком всем старом да рваном, что остается только диву даваться, как на нем эти трехсотлетние кеды не разваливаются. А все почему? Потому что родители пьют, все деньги на водку спускают – как только они все еще с голоду не померли? Очень просто: Илья картошку сажает, кур кормит, козу сам доит, овец пасет, а шерсть продает – совсем-то без денег никак не обойдешься. Радино справедливое сердце обливалось кровью при виде такой несправедливости.

– Ты уж, пожалуйста, поговори с ним, – наказала она Славе, – нечего стесняться, он нам как родной человек. То же самое, что ты.

– Да говорил я ему, – махнул рукой Слава. – Как об стенку горох. Раньше, вроде, ходил и ничего, а в последнее время никакого сладу с ним нет. Гордый стал.

– Думаешь, в гордости дело? – улыбнулась мама.

– А в чем?

Но она не стала отвечать.

Где-то через неделю Слава с отцом собрались искупаться в Катуни – ну и Илья, конечно, с ними. Вообще-то, мальчишки бегали туда день-через-день, а вот у папы реже получалось выбираться из-за работы: он как раз подрядился на новый объект, и вкалывать приходилось от зари до зари, но отец никогда не жаловался – лишь бы платили по-человечески. Рада уже несколько дней скучала одна из-за того, что Аня приболела (это же надо, летом простудиться!) и потому увязалась с мужчинами. Она еще не решила, будет ли окунаться, но купальник, на всякий случай, надела.

На реке было полно народу, все-таки сибиряки – закаленные люди! Изумрудно-голубая мутная вода обжигала пальцы ледяным холодом. Рада сразу решила, что купаться не будет, сняла сарафан и просто присела на камни, чтобы погреться на солнышке. Илья молча посмотрел на нее каким-то умоляющим взглядом, стащил футболку и побежал к реке вслед за Славой и его отцом. Искупались они очень быстро, выбежали на берег, мальчишки улеглись прямо на разогретые камни, а папа принялся за свою любимую гимнастику. Рада наблюдала за ним с улыбкой. Ему никак нельзя было дать 54: худой, жилистый, поджарый и загорелый, что твой арап – летом он всегда работал на своей стройке без майки. Темные с легкой проседью волосы почти все на месте и ни граммулечки лишнего веса, даже на животе, хотя все его знакомые и друзья сверстники давно ходили, как беременные, кто на большем, кто на меньшем сроке. А папа не сдавал позиций. Как и десять лет назад, вставал самый первый, обливался водой из колодца (это Рада у него подсмотрела), выпивал литр воды и шел на работу, прихватив с собой в мешке всякой нехитрой снеди: бутерброды из бездрожжевого хлеба с домашним сыром, морковка, огурцы, яблоки. Коллеги втайне посмеивались над ним за его травоядность, но и завидовали трудоспособности: он легко выполнял две дневных нормы молодого парня по выкладке блоков или кирпича, очень быстро и ловко клал плитку и стелил крышу. Рада гордилась своим отцом, и все, чего ей не хватало – это побольше времени проводить с ним рядом.