Мила Гейбатова - А папа кто?

– Как!? Почему!? За что!? Я ведь всегда старалась быть идеальной девушкой, никогда не надоедала, всегда старалась помочь, быть нужной, полезной. За собой всегда следила! Да и по ночам у нас все было хорошо. Как мне казалось, – громко вопрошаю, сидя на диване, невидящим взглядом уставившись в огромное панорамное окно напротив. – Что не так!?

Хватаю фотографию с прикроватной тумбочки и прижимаю ее к себе.

– Ох, Ванечка, милый Ваня, что же ты наделал. Я ведь так все прекрасно распланировала! Мы должны были пожить немного вместе, пройти стажировку, затем работа в престижном офисе, помолвка, отдых где-нибудь на берегу океана. А там и свадьба была бы не за горами. Детей завели бы лет через пять, чтобы я укрепилась на работе и смогла бы продумать альтернативный заработок на время по уходу за ними. Ах да, еще дом. Прекрасный большой дом с ухоженным участком и подъездной дорожкой с красивыми клумбами по бокам где-нибудь в пригороде, чтобы больше времени проводить на свежем воздухе, не дышать загазованными парами большого города. А ты!

И заливаюсь горючими слезами. Улыбающийся Иван, естественно, молчит, впрочем, и его живой оригинал всегда молчал, когда я заговаривала о совместном будущем.

Проплакав еще примерно с полчаса, я поняла несколько вещей.

Во-первых, все мои потуги были тщетными. Жанна всегда видела, что в наших с Ваней отношениях существуют огромные проплешины, я же запрещала себе такие мысли и дальше трудилась во благо совместного светлого будущего.

Во-вторых, скорее всего Ваня никогда и не любил меня. Я всегда была удобной ему и все. В этом причина долгого поддержания видимости влюбленного парня.

И в-третьих, собственных глаз в зеркале я завтра не увижу, после таких усиленных слезных потоков.

В итоге я так и засыпаю в обнимку с фотографией на узком диване. Сил и желания перейти на кровать не могу найти.

– Аврора, ау! Ты где? Почему не отвечаешь на телефон, не пришла в институт? Нам там осталось всего-ничего, а ты в прогульщицы вдруг заделалась, но ничего, я тебя отмазала, сказала, что ты заболела, сегодня ударно полечишься, а завтра все донесешь и отработаешь. Аврора!

С трудом открываю один глаз. Сколько времени?

– Ох ты ж, ничего себе, как у тебя здесь все навалено. Ты чего спала на этом узком диване? Да еще и в обнимку с фотографией своего ненаглядного? Слушай, это уже ни в какие ворота не лезет, ты завязывай его в превозносить, вот правда, завязывай.

– Напомни, зачем я тебе дала ключи от своей квартиры? – открываю второй глаз и принимаю более-менее вертикальное положение.

– Чтобы твоя любимая ненаглядная Жанночка могла прийти в любой момент и навестить тебя, дуреху, – ласково отвечает подруга.

– А, ну тогда ладно, – механически киваю как болванчик. Голова раскалывается, глаза болят. – Спасибо, что отмазала. Расскажешь, что нужно донести?

– Естественно! Зачем, по-твоему, я здесь! Я еще поесть захватила, так что поднимай свою на удивление ленивую сегодня задницу, покормлю тебя уж, а то съедешься со своим любимым и не будешь на порог пускать, – Жанна театрально заламывает руки и смахивает несуществующую слезу. – Ох, выросла девка, и когда только успела.

– Нет, – угрюмо отвечаю хриплым голосом.

– Что нет? – не понимает подруга, продолжая колдовать на кухне. – И кстати, голосок у тебя и впрямь жутковатый, может, действительно болезнь? Не накаркала ли я часом?

– Нет, – снова односложно отвечаю.

– Да что ты там заладила, нет и нет! Все! Чайник закипел, булки подогрела, иди вкушать пищу королей.

– Это баб Нюрина стряпня что ли пища королей? – помимо воли на лице появляется улыбка.

– Ага, а как иначе? Сама знаешь, что пирожки у нее самые вкусные, не зря ее внуки подрядили в их пекарне готовить.

– Как по мне, у них сработала обыкновенная жадность, на приходящего сотрудника пришлось бы больше финансово тратиться.

Наконец поднимаюсь-таки с дивана и бреду на кухню, где от вкусных запахов внезапно понимаю, насколько проголодалась.

– Ну не скажи, не всегда так. Если взять мою бабку со стороны отца, так я ей лучше приплачу, чтобы она не участвовала в семейном подряде, до того вредная, с ней даже отец не выдерживает долго находиться в одном помещении. Аврора! Что с лицом?

Предстаю во всей красе перед Жанной, она, естественно, в шоке. Хотя я себя еще в зеркале не видела, но предполагаю, что зрелище еще то.

– Да так. Наливай чай, – присаживаюсь на стул напротив. – И нет, я не перестану тебя пускать на порог, потому что мы с Иваном не съезжаемся.