Анастасия Енодина - Ага, влюбился!

Но я не смотрелана красоту картинки, а с грустью осознавала, что просто так от неё не избавиться. Хитрый злокаверзный Карпов нарисовал корабль специально там, где его не вырвать.

– Ты! – возмутилась я. – Ты! – Да, не очень красноречиво получалось, но я вновь надеялась на мой выразительный убийственный взгляд, который должен был сразить Женьку наповал. Но не сразил.

Парень поднял на меня взгляд светлых, необычайно глупых, как я считала, серых глаз и, улыбнувшись, протянул руку, сказав просто и без обиняков:

– Ворона, дай, дорисую.

У меня перехватило дыхание от такой наглости, но я не успела вовремя убрать тетрадь, и цепкие пальцы Женьки выхватили у меня её.

– Ага! – начала было Оля, но Карпов спокойно прокомментировал:

– Не влюбился я, не ори, Северова! Это пиратский корабль, он захватил Ничкину тетрадку…

– Бред какой! – возмутилась Оля. – Тебе что, пять лет?

Он пожал плечами, а потом уверенно заявил:

– В следующий раз ворону нарисую. Для Вороны!

Я насупилась. Вот как можно было превратить мою прекрасную, ласкающую слух фамилию Жаворонкова в кличку Ворона? Это только больной мозг Карпова мог такое выдать.

– Эй, Гудвин! – окликнула я Ваньку. – И другу своему мозги новые раздобудь, а то он совсем плох!

Ванька обернулся и показал мне язык.

– Сердце новое этим вот, – Карпов указал на нас с Олей, – подари. Хотя бы одно на двоих, а то у них нет чувства прекрасного! – и он хотел было продолжить изображать корабль, у которого сам корпус оставался не закрашенным, но я отобрала тетрадь и треснула ею его по голове:

– Это за то, что Селёдка снова мне замечание сделает за тетрадь! – и замахнулась повторно, приговаривая: – А это – за Ворону!

И ударила второй раз.

– Вероника Жаворонкова!!! – раздался громкий и строгий голос Селёдки, и в класс вошла худощавая женщина с красивой копной светлых вьющихся волос, поднятых на самую макушку.

Я замерла с тетрадкой в руках.

Опять? Ну почему опять она видит только то, что хочет видеть? А именно, что виновата якобы я, а не этот наглый кучерявый парень, несносный, противный и вредный.

– Вы можете объяснить своё поведение в этот раз? – холодно продолжила классная руководительница.

Но я не могла. Ни в этот раз, ни в стопятьсотпредыдущих.

Когда меня необоснованно обвиняли и повышали на меня голос, мне становилось так горько и обидно, что я не могла произнести ни слова.

– Ника не виновата! – вступилась за меня Северова, но её одёрнула Селёдка:

– У Вероники что, языка нет?

У меня он был. Но не слушался.

Только когда инцидент забылся и начался урок, я смогла обернуться и прошипеть Женьке:

– Я ненавижу тебя, Карпов!

Это было истинной правдой, и любой, кто знал нас с первого класса, отлично понимал, когда и как родилась эта ненависть.

Глава 1

– На встречу одноклассников пойдёшь? – спросила Оля, когда мы тёплым весенним, почти даже летним днём с ней сидели в кафешке после универа. Хотя мы уже ва года как учились в разных учебных заведениях, но всегда любили пару раз в неделю пересечься где-то в центре Питера и посидеть в кафе. Это стало своего рода доброй традицией, хоть и негласной.

За школьные годы Северова умудрилась стать моей лучшей подругой и даже уговорила пойти учиться в один из выбранных ею для меня универов. Вернее, не совсем уговорила. Это ж Северова! Она мне популярно объяснила, как важен личный выбор и как необходимо делать его осознанно, не оглядываясь на других и ориентируясь только на свои стремления и рынок труда в городе.

В общем, я пошла в престижный универ. И считаю, что это она меня уговорила, потому что красочно расписала, почему выбранная ею профессия наиболее перспективная и прекрасная во всех отношениях. Я бы сама выбрала что-то попроще.

Вообще, Оля надеялась, что мы пойдём в один. Но учиться с Северовой – это не тоже самое, что дружить. И если продолжать дружить я была готова, то продолжать с ней учиться – боже упаси!

– Эй, Ничка, ну так что?

Я инстинктивно дёрнулась, уворачиваясь от тычка в бок,чуть не пролила сок и посмотрела на Олю осуждающе. Привычка тыкать меня локтем у неё давно, так что я смирилась, что это навсегда.

– Да ничего, – отмахнулась я. – Не пойду. Ну чего я там делать буду? – спросила у неё и заодно у себя. И принялась пить сок, пока его всё-таки не пролили.

Мы глазели на весенний пробуждающийся от зимней спячки город из окна – ещё далеко не все кафешки организовали беседки на улицах, хоть погода благоволила к этому.