Счастливый холостяк - Дневники Счастливого холостяка

В плане критики традиций мы с Егором очень сходились во взглядах. Всякую традицию мы считали тасканием трупа лошади, только потому что когда-то на ней было удобно ездить.

Только я занимал более умеренную позицию в этом деле, ненавязчивую, тогда как Егор всегда пытался очень активно насаждать свои взгляды всякому человеку, случайно подвернувшемуся ему под руку. Читать неуместные длинные морализаторствующие нотации было его непревзойдённым коньком.

Как-то в одиннадцатом классе он даже отчитал девочку по телефону за то, что она напрашивалась на празднование Нового года к нам. "Ты ведь понимаешь, напрашиваться – некрасиво. Особенно для девушки", говорил он назидательным тоном в трубку, а мы рядом хватались за голову и за валидол: ведь он звонил ей исключительно по нашему же поручению, чтобы как раз пригласить её к нам на Новый год – просто она чуть поторопила события )))

В общем, типом Егор был неординарным )))

В институтские годы бунтарские мысли настолько охватили его голову, что он стал не на шутку грезить революцией – ворваться в Кремль, свергнуть власть, расстрелять Президента. На резонный вопрос о дальнейшем плане по восстановлению экономики в стране он удивлённо смотрел и отвечал: Не важно, это потом сообразим…

В ту пору он начал активно увлекаться трудами Кропоткина и мемуарами лидеров как "Красного", так и "Белого" движений революционной России. На этом наши идейные дороги стали расходиться, поскольку я занимал больше созерцательную позицию в отношении политических событий, интересовали они меня мало. Потихоньку я начинал увлекаться антропологией и научной психологией, из пут которых мне не суждено уже будет выбраться никогда.

Но Егор всегда оставался лютым революционером, если не по фактическим поступкам, то по мыслям, по духу. Борцом за что-то – не важно, за что. Из тех людей, что встретив попутный ветер, непременно повернутся к нему лицом и пойдут против. Если бы Егору нужно было написать фамильный герб, то я бы написал его в образе гиганта Маяковского, мощно стоящего на броневике и декламирующего свои жгучие тезисы серым массам, копошащимся далеко внизу.

Действительно был широкой эрудиции человек. Пусть и своеобразных жизненных взглядов.

Такие в жизни встречаются мало.

"Говорить – так правду. Поступать – так по зову сердца" – таким было его жизненное кредо. Жгучее и непримиримое.

Но годы подкорректировали его принципы. Под спудом жизни даже железобетон превращается в податливый студень. И Егор стал ярким тому примером…

Сейчас этот железобетонный студень сидел передо мной, расплывшись по столу в своём маленьком неказистом горе.

Я пытался донести, что сейчас у него начинается новый этап в жизни, когда он может подняться на новый уровень самореализации, развития. С его-то вечно кипящей идеями головой это совсем плёвое и даже желанное дело. Приводил ему в пример нашего общего друга, который год назад развёлся и в итоге так скакнул в своём развитии, что впервые в жизни принялся читать научно-популярную литературу по космологии, эволюции и нейробиологии – и его это реально захватило. Марков, Фейнман, Докинз, Газзанига – новые идеи ворвались в его жизнь. И человек изменился до неузнаваемости. Научился видеть прекрасное в каждом мельчайшем явлении этого мира.

Егор признавал, что да, последние четыре года брачной жизни сильно затормозили его увлечения, стал меньше читать и ещё меньше – делать. Была только работа и работа.

Я объяснял ему, что для начала неплохо бы переработать свой имидж – поработать над своим внешним образом вообще. Вылезти из этих безразмерных джинсов, задница которых торчала пузырём, выбраться из его вечно мятых мешковатых футболок. Начать активнее посещать тренажёрный зал, следить за фигурой. Тогда и женщин в его жизни появиться куда больше, и отпадёт необходимость держаться зубами за какую-то из них.

Он соглашался, угрюмо кивал, всё понимая.

Через неделю едва активизировавшееся общение с Егором вновь резко прекратилось, что само по себе уже было тревожным симптомом. Я смутно догадывался, что это может значить. Да и те двое опытных друзей, с кем успел поделиться его трагедией, совершенно верно спрогнозировали её исход.

– Вернётся он к своей клуше, куда денется… Он ведь тюфяк. А это очень сложно – вдруг взять и переломить свои уже сложившиеся в браке привычки, свой быт. Ну а Валя его – она ведь не просто невзрачная, она откровенно ведь некрасивая… И она наверняка вполне чётко понимает, что ей на этом половом рынке сбыта свою нишу теперь найти будет сложно. Особенно с четырёхлетним-то ребёнком. Она понимает, что её никто такую не возьмёт. И поэтому, если Егор вдруг к ней приползёт, она сделает великодушную мину, но с облегчением и скрытой радостью примет его обратно под своё крыло… Но только теперь будет вертеть им так, как захочет, потому что за ним такой большой косяк. Виноват – поэтому будет тянуть эту ношу.