Ольга Николаева - Будет так, как я хочу!

Где-то в глубине души была готова к его насмешкам и упрекам. К тому, что выскажет все о моей неблагодарности и наглости. О том, что об отце вспомнила, лишь когда жизнь к ногтю прижала. И он был бы прав. Абсолютно прав.

Вместо этого услышала отрывистое:

– Будь дома. Жди меня. И никому не открывай. Ведь ты же там… в этой вашей квартире?

– Да, пап…

– Все. Скоро буду. На месте разберемся.

– Спасибо, папочка!

Он ничего не ответил, только вздохнул тяжко. И повесил трубку.

А я… я позорно разрыдалась. От облегчения, что больше не одна.

К приезду отца успела успокоиться и умыться. Даже поставила чайник. Наверняка, он даже не успел позавтракать. Хоть чаем напою, хотя вряд ли ему понравится мой – самый простой и дешевый, в пакетиках. Но, как говорится, чем богаты, тем и рады.

Не знаю, откуда ему стал известен мой адрес. Квартиру мы с Глебом сняли, когда я уже поссорилась с отцом и ушла в неизвестность, гордо хлопнув дверьми. Первое время перекантовывались у друзей и знакомых, пока не нашли подходящий вариант. И никому о нем не говорили: не хотели ни с кем делиться тем счастьем и покоем, что царили в нашем уютном гнездышке. Или это мне так казалось, а у Глеба были свои причины?

– Дочь, я сейчас поднимусь. В дверь постучу, тогда откроешь. В подъезд не выходи. – Папа позвонил, уже подходя к дому. Я из окна увидела машину, а потом и его самого – идущего твердой, уверенной походкой человека, знающего все о жизни.

– Папа… Привет. Проходи… – очень хотелось обнять и прижаться посильнее. Спрятаться у него на груди, как иногда это делала в детстве. Редко такое случалось, но помнилось замечательно.

– Здравствуй, Настя. А где… этот? – неприязнь в его голосе была такая густая, что можно было бы потрогать, наверное.

– Мы расстались. Больше месяца назад. – Получилось выговорить эту фразу спокойно, без надрыва.

– Отлично. – Папа – он такой, как всегда. Неважно, что я страдала по этому поводу. Главное, что Глеб ему не нравился. – Так что случилось? Рассказывай?

– Ну, ты пройди сначала. Я тебе чай налью, как раз и покажу все.

Не стала делиться с ним обстоятельствами, при которых получила первую записку. Просто положила перед ним на стол эту грязную и мятую бумажку.

Он внимательно изучил, не притрагиваясь.

– Похоже на дурацкий розыгрыш. Это все?

– Нет. Сегодня под дверь еще вот это просунули. – Второй лист, на всякий случай, я запихнула в прозрачный файл. Чтобы не оставлять своих отпечатков. Возможно, глупо… Но кто знает?

Отец помрачнел, разглядывая фото, а потом обратную сторону листа, с текстом. Чай отхлебнул на автомате, даже не сказал ни слова про его качество. Забавно, но мне стало легче от этого. Претензии к своей бедности я бы сейчас не пережила.

– Я знал, что с этим ублюдком не стоит связываться. Но ты считала себя умнее, Настя. – А, нет. Претензии были, просто более серьезные.

– Пап, пожалуйста… – не знаю, о чем конкретно просила. Наверное, чтобы смилостивился.

– Собирай вещи. Тебе здесь нельзя оставаться.

Не перечила. Только обрадовалась. Я бы здесь просто с ума сошла, сидя в страхе, неизвестности и одиночестве.

Собирать-то и нечего было, особенно. Я ушла из родительского дома налегке, с гордо поднятой головой. А новые вещи приобретала только по необходимости. Все приданое влезло в один большой пакет. Спортивную сумку, купленную одну на двоих, уже забрал Глеб.

– Не грусти, дочка. Со всем разберемся. – Наконец-то, отец проявил хоть какие-то чувства: обнял меня за плечи, прижал к себе со всей немалой силой, второй рукой взлохматил голову. – Я же рядом, а это значит что?

– Что все будет хо-ро-шо! – вспомнила нашу любимую перекличку из детства. Смахнула с глаз непрошеную слезинку. Носом шмыгнула…

– Так. Не дрейфь. Ничего страшного не случилось. А если этому… бывшему твоему… и досталось на орехи, так ничего, не помрет. Мужикам иногда полезно быть битыми. Начинают мозгами думать, а не другим местом.

Отчий дом показался мне тихой гаванью и надежным пристанищем. Совсем недавно казалось, что я больше никогда не перешагну его порог – ни по своей воле, ни под давлением. А вот на тебе – вернулась, и даже обрадовалась этому. В жизни еще ничего не изменилось, и проблему с Глебом и деньгами еще не решил никто. Но родные стены казались в тот момент самыми безопасными.

– Сегодня дома сидишь и никуда не выходишь. Дальше посмотрим по ситуации. – Отец, как обычно, командовал и распоряжался. Но сейчас я не имела никакого права спорить и огрызаться.