Александра Саламова - Подарок судьбы

Днями и ночами он был рядом, готовый помочь мне в любую секунду. И я была ему безмерно благодарна.

Время шло, я постепенно восстанавливалась физически, да только рана на душе все никак не хотела затягиваться. Боль, от осознания того, что я теперь не настоящая женщина, когтями вонзалась в сердце.

Да, я неполноценная!

Бракованная!

Противная сама себе!

Всего лишь кукла, пустая внутри.

И мне теперь придется жить с этим. Знать, что никогда не смогу стать матерью, не смогу подержать своего ребенка на руках. Не услышу заветное: “мама”.

Каждый раз, слезы градом спускались по щекам, утягивая меня в темноту и опуская на дно пропасти, из которой не было возможности выбраться.

Я не хотела возвращаться на работу. Представлять, как я должна буду улыбаться своим ученикам и быть позитивной несмотря на то, что внутри у меня все скованно льдом и болью, было невыносимо.

Но каждый день приближал меня к тому моменту, когда мне придется надеть строгий костюм учительницы, заплести высокий пучок и надеть очки, специально игнорируя контактные линзы, чтобы придать образу солидности. Думать об этом совсем не хотелось.

Это такая насмешка судьбы – любить детей, тянуться к ним, всем сердцем желать дать им что-то новое, важное в этой жизни, но не иметь возможности растить своих собственных малюток.

Я перестала мечтать. Это больше не мое и не для меня. Зачем это делать, если мечты все равно не осуществимы?

Я вернулась к своему наблюдательному пункту – окну. Придерживая горячую кружку, прихлебывала ароматный напиток и по-доброму завидовала всей этой суете, которая вихрилась на улице – жизни! Активной, яркой, насыщенной! Полноценной!

Громкий звонок телефона отвлек от созерцания бурлящего потока машин и людей, и посмотрев на экран, я попыталась внутренне приободриться. Для этого человека стоило постараться хотя бы изобразить счастье.

– Варя! – раздался радостный голос моей единственной подруги, которая поддержала меня в трудную минуту, и по сути, была тем самым родным человеком, которому я могла доверить свои переживания и страхи. Но всегда старалась быть чуточку веселее, чуточку живее, потому что знала, как ей важно видеть меня такой, какой я была прежде. – Я тебе сейчас такое расскажу!

– Сегодня в школу приходила мама Пети Сильцова из шестого Си класса. Ну ты помнишь его, – уверенно лепетала Лиза, захлебываясь информацией. Мы работали вместе в одной школе, и были закадычными подругами с самых первых институтских времен. – Активный такой мальчик, веселый, любит шоколадки потрескать на уроках.

Я невольно улыбнулась.

– Помню, Лиза, конечно помню Петю. Он у меня не только шоколадки на уроках уминает. Как-то его с орешками напару застала.

– Ну вот! Сегодня его мама привезла сама лично. У нее новая машина, вот она покрасоваться и решила. – я даже представила, как Лизка закатила глаза и прихлопнула ресничками. Мы с ней были родом из самых простых семей, не избалованные в детстве и ценили каждую заработанную копейку.

В элитную школу попали случайно. Мы были лучшими в потоке, и после окончания университета, наш декан порекомендовал нас в одну очень известную и безумно дорогую школу. Год обучения стоил здесь как приличный такой автомобиль, о котором мы могли только мечтать. Но и зарплата в разы отличалась от той, которую платили в обычных муниципальных школах. Ну а дети… здесь обучались дети очень непростых родителей.

И я и Лиза старались никогда не оценивать и не обсуждать ни родителей, ни детей. Воспитанные в параллельной Вселенной, мы просто понимали, что они другие. С другим мышлением, с другими целями и запросами. Многие “чудачества” сильных мира сего, казались нам странными, но приходилось их принимать и осознавать.

– Словом, мы с ней перед уроками разговорились. Хорошая у Пети мама, очень позитивная! Ты ведь в курсе, что у нее своя клиника в центре? Ой, ну да ладно, это совсем не важно! А то я тебе сейчас наговорю ерунды, а скоро перерыв закончится и нужно будет бежать на урок, а я самого главного не сказала. Варь, ты когда все же выходишь с больничного? Тамара Петровна уже рвет и мечет, как хочет тебя увидеть.

Вот оно! То, чего я больше всего боюсь. Возвращения.

Как я смогу преподавать детям? Смотреть в их глаза?

– Лиза, я не знаю. Возможно, мне придется увольняться. – тяжело вздохнула и нотки моего настоящего настроения и состояния проскользнули в разговоре. Как бы я ни хотела скрыть от подруги, что действительно творится у меня на душе, это все равно просачивалось, заставляя ненавидеть саму себя за это. За слабость.