Эмилия Марр - Игрушка для Магната

Это что, правда!? Все закончилось? Мне и моей семье больше ничего не угрожает!?

От радости делаю шаг к нему и даже хочу его обнять, но в последний момент, уже с поднятыми вверх руками, замираю, а после осторожно опускаю их вниз, и отхожу назад.

Этот жест не остается незаметным и для него.

Он ухмыляется, но когда объятий все же не случается, вновь становится серьезным и хмурым.

– Спасибо, это прекрасные новости! – улыбаюсь, не скрывая радости. Я действительно счастлива! Мне уже стыдно перед Данияром. Мое затворничество растянулось, да и спать на диване – не самое лучшее дело. А теперь эти хорошие новости! Еле сдерживаю себя, чтобы не закричать от радости. – Ладно, спасибо вам большое, я пошла.

Прохожу мимо него, его коллег и иду обратно в суд, чтобы обрадовать маму. Прекрасные новости! Настроение сразу поднялось! Может, наконец, начнется светлая полоса моей жизни?

Но все не так просто…

Мало того, что суд назначил компенсацию в пятьсот тысяч рублей, и то это сниженная сумма. Изначально был миллион, но благо адвокат снизил вдвое. Так еще и кафетерий подал иск на миллион, о порче деловой репутации. И если его удовлетворят, встрянем мы с мамой не на шутку.

Я узнала все эти плохие новости от адвоката.

Когда я вернулась в здание суда, мама сидела на скамеечке и плакала. Да, сумма немалая, особенно сейчас, когда мы обе не работаем.

Мама всегда была сильной. Даже когда Тима похитили в детстве, или когда отца убили и она осталась в этом мире одна с двумя детьми, она на людях никогда не расклеивалась так. Да, она как истинная женщина истерила и горевала, но при этом скрывалась в комнате и ревела там, а после, с опухшими от слез глазами, выходила и вновь становилась сильной. А сейчас она сидит тут, люди снуют по своим делам туда-сюда, а она тихонько льет слезы, скрыв лицо в ладонях.

Сажусь перед ней на корточки, отнимаю руки от лица. Мама смотрит на меня затравленным взглядом. Я понимаю, что она считает себя виновной во всем происходящем сейчас с нашей семьей.

– Мама, мы выкарабкаемся из этого, я тебе обещаю. Я что-нибудь придумаю! Ты ни в чем не виновата! Слышишь! Это все наши поставщики, привезли некачественный товар. И этому я найду доказательства! Обещаю! Только прошу, не плачь! Слышишь! – Она отрицательно машет головой и снова в слезы.

Привстав, обнимаю ее за плечи и целую в голову.

– Мама, ты забыла?! Мы же Елизаровы! Ну?! Мы сильные и все преодолеем, перешагнем и будем жить дальше! И да, у меня прекрасные новости! – Дожидаюсь, пока мама оторвет свои ладони от лица и взглянет на меня, а после продолжаю: – Мы можем вернуться в свою квартиру! Слышишь? Я знаю, как тебе не хватает всех тех штук для готовки, что ты купила. Но теперь ты можешь вернуться и вновь печь что хочешь!

Медленно мимика лица мамы меняется. Она старается улыбаться сквозь слезы, и постепенно ее глаза вновь начинают сиять.

– Я бы смогла по новой продавать пирожные через интернет, пока пекарня официально не заработает. Этим бы помогла тебе финансово, а, дочь?

– Конечно! Мам! Мы уже это проходили! Только тогда мы это осваивали впервые и было сложно, а сейчас все пойдет легче, мы уже все знаем, так?

Мама радостно кивает и крепко обнимает меня в ответ.

– И Тиму позвоним, пусть приедет домой. Пора семье собраться!

– Согласна, мам!

Беру за руку и легонько сжимаю ее.

– Мамочка, ты давай сразу езжай домой! А я на квартиру, соберу наши вещи и за своей машинкой поеду. Теперь можно и ее вернуть.

Договорившись с мамой и обсудив итоги суда после ее отъезда с адвокатом, понимаю, что мне придется продать свою ласточку, чтобы мама вновь смогла работать. Заплатим штраф, погашу задолженность банку, и еще должно остаться немного. Возвращаюсь на парковку в подавленном настроении, ни на кого не смотрю, и медленно плетусь к машине Любы, которая до сих пор у меня, в голове прокручивая план, как и что лучше сделать.

Краем глаза вижу все те же «гелендвагены», что были здесь и до. Но уже не оглядываюсь на них, не ищу взглядом своего нового знакомого. Сейчас мне плохо и нет до него дела. Я мысленно стараюсь смириться с тем фактом, что свою девочку, свою ласточку я должна продать.

Расстаться с ней. И, скорее всего, в следующий раз, накопив нужную сумму, я уже ее не найду и мне придется брать другую машину.

Загруженная грустными мыслями, выезжаю с парковки, построив маршрут на квартиру Дани.

Мне сигналят и обгоняют «гелендвагены», да и пусть! Вперед! Мне все равно. Сейчас надо съездить на квартиру, забрать все свои вещи и освободить ее, чтобы передать законному владельцу.