Мария Высоцкая - Наше шаткое равновесие

И, наверное, я их понимаю. Родителей. Я всегда жила в своем выдуманном мире розовых бабочек и единорогов, в отличие от моей сестры. Правда, жила я так до определенного момента, про который мои родители не желают вспоминать. Им так проще. Забыть. Вычеркнуть. Сделать вид, что ничего не было. Только вот я – все помню. Невозможно вычеркнуть из жизни то, что тебя изменило. То, из-за чего все пошло наперекосяк… нельзя.

По лицу скользнула печальная улыбка, которую я попыталась молниеносно убрать. Поправив вьющиеся локоны, прошла в открытую Ромой дверь и по-хозяйски уселась в свое кресло. Ромка расположился на диване.

– Ну давай, Ром, не тяни.

– Жень, ты не хотела бы попробовать себя в качестве совладелицы?

– Что? Ты серьезно?

– А почему нет? Ты сама видишь, что дела у меня не очень… это здесь ты все контролируешь, не воруешь… а в других ресторанах все совсем иначе происходит. Не руководитель я. Поиграл, отцовские деньги поразбрасывал, хватит, наверное… куда больше.

– Ну я думаю, не все так плохо… к тому же, Ром, нет у меня столько денег, чтобы долю выкупить… даже если я и хочу, денег у меня таких нет. Еще и машина эта…

– Что машина?

– Должны скоро из Америки доставить… я же говорила.

– Точно, прости. Забыл! Да, Жень, дело же не в деньгах…

– А в чем? Ты только что мне говорил, что теряешь… убытки у тебя.

– Убытки.

– Давай так… я помогу тебе с другими ресторанами. Может, придется кого-то уволить…

– Ты чудо, Жень.

– Ты бы лучше себе бизнес-консультанта нанял, а не имиджмейкера, – мягко смеюсь, наливая в стакан воды.

– Тогда завтра с утра подвезу бумаги и премию.

– Про премию сам сказал…

– Сам-сам. Так что у нас там в зале?

– Ах, в зале… ну пошли, разбор полетов устроим.

В зале собираем пятиминутку. Посетителей мало. Понедельник, дообеденное время, занято всего пара столиков. Рома усаживается на барный стул, показывая бармену жестом, что хочет кофе.

– Итак, мои дорогие, мой отъезд наглядно показал, кто из вас останется работать с нами дальше, а кому придется нас покинуть.

Начинаются перешептывания, которые раздражают еще больше. Вдыхаю воздух и, сцепив перед собой руки в замок, ощупываю каждого смотрящего на меня беглым взглядом.

– Миша, Света, Валя, Федор и Марта остаются, все остальные можете зайти ко мне за расчетом. Не стоим истуканом, работаем, – вновь мягко улыбаюсь и, отобрав у Ромки кофе, вышагиваю в свой кабинет.

Мохов плетется следом.

– Жестко ты, Евгения Андреевна.

– Нормально. Если люди пришли сюда пинать балду, а не работать, нам с ними не по пути, – открываю двери в кухню.

– Евгения Андреевна, – дверь распахивается следом за нами, – там сикипер полетел.

– Ваня, вызови мастера, разве я должна этим заниматься?

– Я просто… просто, чтобы вы были в курсе…

– Уволь меня от подобных подробностей. Все внештатные ситуации вы с администратором разруливаете сами, и только в случае полнейшего фиаско сообщаете мне. Но я думаю, зная меня, вы не захотите до этого довести! Ведь правда?

Парень кивает и быстрее ветра улетучивается в зал.

– Вилка!

– Жень, с возвращением. Как отдохнула?

– Много.

– Скажешь тоже. Я только об отпуске и мечтаю. Зажралась ты, Евгения Андреевна, – понижает голос, подходя ближе.

– Хотя, если без шуток, то Греция – это что-то божественное. Смоталась в рай и обратно.

***

Вечером мы, как и договаривались, едем в клуб. Не очень я их люблю, но народ просит, отказывать не хорошо. Да и откажешь им, пожалуй. Покусают же.

– Ох, Жень, как я тебе завидую. Мне с моим Лешиком и ипотекой отпуск еще не скоро светит.

– Вил, – говорю громко, чтобы хоть немного перекричать музыку, – я совсем не понимаю, зачем ты с ним живешь?

– Не начинай, Жень.

Виола отмахивается, а у меня остается осадок на душе. Я про этого Лешика четыре года слышу. Он как тот мерзкий песок на зубах. Поперек горла, и плеваться хочется. А Вилка терпит. В любовь какую-то верит. Какая, к черту, любовь? Ему просто удобно. Вот так жить на всем готовом, месяцами типа искать работу, а потом плакаться ей в юбку, какой он несчастный и какие злые люди вокруг. Противно. Отвратительно.

Я уже сто раз пыталась вправить ей мозги – бесполезно. Дура баба. Ду-ра!

– Не человек – фанатик, – хмыкает Зотова. – Я бы отдыхала себе и отдыхала, а эта – пропащий единорог. С самого утра сегодня по рестику бегала.

– И не говори, Дарин.

– Хватит нудить, тетеньки, ощущение, что вам уже лет так… – закатываю глаза, делая глоток мартини.