Ксения Громова - Уродина

– Мне жарко, можно выключить печку? – она говорила неловко, словно стеснялась попросить.

– Да, конечно.

Я поменял температуру.

– Хочешь, я тебя встречу? Если честно, мне не понравился тот мужик… Уж как-то подозрительно быстро уходил.

Соня повернулась ко мне.

– Он смотрел на нас, а когда ты начал поворачиваться, то быстро ушел – призналась девушка. Я сжал пальцами руль. Что происходит? Неужели кто-то из приспешников отца остался жив? Нет, Герман позаботился об этом. Но уточню у брата. Лишним не будет.

– Я поговорю с Назаром. Лучше больше не ходи одна.

Девушка испуганно поежилась.

– Брат сегодня весь день на работе.

В груди шевельнулась надежда. Как бы ужасно это не звучало, но я мог провести еще лишние десять минут с Соней.

– Я могу встретить тебя, – осторожно предложил ей, боясь спугнуть. Сейчас она напоминала мне напуганную лань.

Соня призадумалась.

– Хорошо… Последняя пара у меня заканчивается в половину третьего…

– Запомнил. Я тебя встречу. А, да, – я протянул ей своей мобильник, – напиши свой номер. И запиши мой. И звони при любом случае. Я приеду.

Мы подъехали к университету, но девушка не спешила уходить. Ее взгляд был прикован к цветам, которые лежали на заднем сиденье.

– Если хочешь, то можешь забрать их. Они для тебя.

Соня посмотрела на меня, а потом, смутившись, что-то пробормотала себе под нос. Поспешно попрощалась и выбежала из автомобиля.

Мне не нравилось, что кто-то следил за ней. Но в глубине души у меня вновь появилась надежда, что ледяная гора Абдулова Соня наконец-то растает.

Соня

Когда я вчера вернулась домой, то увидела букет лилий на своей постели. Я замерла на пороге. Он был здесь. Какой настойчивый…

– Это Женя оставил, – брат подошел ко мне сзади, прислонился к двери и скрестил руки на груди.

Я отставила сумку и прошла к букету. Тронула нежные лепестки, и в груди что-то дрогнуло.

– Я знаю. – Ответила Назару. Обычно брат всегда тонко меня чувствовал. И не лез в душу. Видимо, в этот раз он решил, что имеет право мне что-то советовать.

– Женя – хороший парень, – продолжил Назар. Он следом за мной прошелся по комнате. – Не суди его по отцу. Дети не виноваты в грехах родителей.

Я горько усмехнулась.

– Ты его адвокат?

Назар погрозил мне кулаком. А кулак у него ого-го.

– Я твой адвокат. Я хочу, чтобы ты была счастлива.

Я взяла лилии. И что с ними сделать? Выбросить? Жалко. Но если я сохраню этот букет, то Женя может подумать, что я принимаю его ухаживания.

А я не принимаю, как бы ни пытался убедить меня брат.

– Назар… – я устало повернулась к нему, – ты же знаешь, что мне это неинтересно.

Брат тяжело вздохнул и подошел ко мне. Обхватил меня за плечи и легонько встряхнул.

– Вот это меня и пугает. – Назар легко поцеловал меня в лоб. – Но я хочу, чтобы ты была счастлива. И в безопасности. А Женя может дать тебе и то, и другое.

– Как интересно… Раз Женя такой хороший, может, сам тогда попробуешь с ним?

Брат несколько секунд ошарашено смотрел на меня, а потом подсунул кулак под нос.

– Во, видела? Чем пахнет?

– Пахнет тем, – отмахнулась я от него, – что ты лезешь не в свое дело. Я понимаю, что ты хочешь, как лучше. Но ты не знаешь, чего я хочу. Или просто не хочешь понимать. Мне не нужны отношения. Мне комфортно быть одной, понимаешь?

Я говорила твердо, а внутри все колотилось. Я едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Это моя больная тема. И невольно Назар надавил на тревожную мозоль. Понимаю, что он переживает за меня. Хочет, чтобы было как лучше. Но… Не надо. Иначе я окончательно сломаюсь.

Но сегодня Назар сдается. Отступает. Но я уверена, что он еще вернется к этому разговору. Пока он дает мне передышку.

– Давай поставлю в вазу, – он забирает у меня цветы и уходит. Я же подхожу к зеркалу и смотрю на человека, которого ненавижу всей душой.

– Уродина… – шепчу я. Поднимаю руку и прикасаюсь к своему отражению. Провожу пальцем по очертанию своего лица. Слишком вытянутое. Касаюсь глаз. Слишком огромные и пустые. Взгляд тупой. Бессмысленный. Лишенный интеллекта. Кожа слишком бледная, с неровностями. К такой коже неприятно прикасаться. Волосы тусклые. Напоминают мышиную шерсть. Просто отвратительно. Я блеклая, несуразная, плоская. Во мне будто умерла вся женственность. Или вообще не рождалась. Я никогда и никому не нравилась и не нравлюсь. По этой причине я не верю Жене. Ему что-то нужно от меня. Я не верю ни единому его слову. Женя вообще видел себя? А меня? Он симпатичный, даже очень. Дерзкий, опасный. Сильный. А я? Моль.