Ярослав Пак - Камасутра мыслей, или Правдивые истории

Л.Н.Толстой

РЕАЛЬНОСТЬ

Вокруг меня темно и холодно, яркий свет уличного фонаря меня слепит, что ничего вокруг не видно, кроме входа в дом. Передо мной стеклянная дверь, я взялся за металлическую ручку, она обожгла холодом мою ладонь. Тяжёлая, широкая, стеклянная дверь с трудом поддалась и открылась, я сделал шаг внутрь. Предо мной был холодный подъезд дома, слева от меня на стене висели металлические почтовые ящики:

– А, опять счета за коммуналку принесли! – ворча себе поднос я вытащил из ящика стопку конвертов, и шагнул к лестнице.

– Ааа, блин! –вскрикнул я, чуть было не упав. Квитанции тут же вылетели из моих рук и разлетелись. – Б лин, чертов пол из черной скользкой плитки! – выругался я и осмотрелся, как будто я был здесь впервые.

Меня окружали грязно-жёлтые стены подъезда, на потолке тусклая подсветка, в двух шагах от меня лестница, ведущая наверх. Собрав квитанции с пола, я сделал шаг по ступенькам вверх. Мои ноги, как будто чугунные и тяжелые, а в моей груди будто что-то вязкое растёт, оно мешает сделать вдох, я прошел сотню пролётов по лестнице, как мне показалось тогда, но дошел я только до третьего этажа,

– Блин! – прошипел я.

На лестничной клетке темно и ничего не видно, хозяин – экономист хренов, не включил освещение. Я провел правой рукой по холодной, оштукатуренной, шершавой стене, пока не нащупал выключатель. «щёлк» и на потолке загорелась гудящая, тусклая лампа, стали видны черные ступени и грязно-жёлтые стены. Проходя все выше, каждый лестничный пролет, я включал освещение, «щелк – щелк». Так я наконец добрался до пятого этажа.

– Черт, да зачем я выбрал квартиру так высоко, да еще в доме без лифта? – подумал я.

И вот, 5-тый этаж, лестничная клетка, все тот же черный пол из кафельной плитки, грязно-желтые стены, справа окно, выходящее в стену соседнего дома, стоящего на расстоянии вытянутой руки. Прям передо мной железная дверь серого цвета в черную клетку, но мне надо дальше, я повернул налево, сделав еще три мучительных шага. Короткий коридор, в котором слева и справа по две двери, тусклая лампа под потолком освещает справа грязно-серую дверь в черную клетку, а на ней номер "502". Металлическая ручка двери блестит, ключ в замок, поворот ключа, всё.

Потянув на себя дверь, та со скрипом открылась, а в лицо сразу повеяло теплом и запахом табачного дыма:

– Соседи опять курят дома. Общая вентиляция – это ужасно , – раздражённо я прошипел, поморщившись.

Открыв дверь своего жилища, я ощутил небывалую усталость, упавшую откуда-то на мое забитое тело, а ещё что-то в груди мешало вздохнуть.

– Ааа как же все бесит, ухожу на работу – темно, прихожу с работы – темно, не люблю я эту зиму! Но хватит скулить! – одернул я сам себя.

Оказавшись в тёмном и вонючем дымом пространстве комнаты, я закрыл за собой скрипучую дверь, на автомате вслепую, кинув ключи на стол справа и нащупав на стене выключатель, включил свет. В глаза ударил яркий белый свет, осветивший ярко-белую, светлую, небольшую, как сейчас модно говорить, квартиру-студию размером 3 на 4 квадратных метра, со встроенной блестящей бежевой кухонькой в прихожке.

– Вот оно, мое царство…

Три года назад перед тем, как я в неё въехал, она выглядела совсем по-другому и напоминала пристанище бомжей, пожелтевшие стены с непонятными пятнами, две дыры в стене, ободранный потолок, разбитые светильники, засранная кухня и ванная комната – это далеко не весь список "приятностей", встретивших меня здесь тогда и это нормально.

Просто до меня, в этой квартире пару лет жила русскоязычная семейная пара корейцев, родом из Узбекистана, но теперь тут все иначе. Включённый свет поначалу слепит мои глаза, но постепенно глаза привыкают, и вот я уже могу разглядеть справа от себя кухонную гранитную столешницу, на которой лежат мои ключи, газовую плиту на две конфорки, кухонную вытяжку, пару настенных шкафчиков и раковину, в которой стоит синяя кружка и валяется шкурка от банана, которым я завтракал.

Слева от меня находится холодильник, вдоль правой стены сразу за кухонным гарнитуром – вешалка, на которой горой навалены вещи, за вешалкой белая тумбочка, а на ней серая микроволновка и в углу на полстены стеклянный столик, на который вознесён, глава этого дома – метровый плоский телевизор. Прям посереди комнаты, на против меня шириной около двух метров, расположено окно, именно из-за этого окна я и выбрал эту квартирку, именно в этом окне по утрам я вижу первые лучи солнца, и именно вид из этого окна стоит того, чтобы каждый день приходить сюда. До этого я два года собирал деньги, отправлял их на родину и не мог себе позволить нормальные жилищные условия. Жил только в самом дешёвом мотеле в русском районе, в сыром, прокуренном номере с липкими стенами, плесенью на шторах, тараканами и живущей где-то между стен крысой под потолком. В той комнате не было ни кухни, ни нормальной раковины, но самым ужасным для меня было то, что окно в том мотеле выходило в стену, через которое можно было лишь с горестью почувствовать ограниченность и безысходность. Здесь же, в этой квартире, открыв окно, можно было увидеть небо, погрузившись в свои мечты, встретить первые лучи утреннего солнца, и погреться ими, довольно прикрыв при этом глаза, а по ночам можно было «повыть на луну». В окне было то пространство, которого в Корее практически нет, нет той широты, которая требуется русскому человеку.