Мария Зайцева - «Три звезды» для стюардессы

Неудивительно, что я его и не нашла.

Вообще ничего не нашла.

Вышла, пошатываясь, села в такси и доехала до дома.

Во двор, как всегда, было не проехать, полно припаркованных машин, а потому водитель высадил меня с торца здания.

И я потопала, покачиваясь на высоченных каблуках, по темному двору.

Достала ключи, уронила, нагнулась поднять, не нашла, чертыхаясь, начала светить себе фонариком в телефоне.

– Вот, лисичка, возьми, – неожиданно раздался сбоку от меня хриплый голос.

Я испугалась, выронила телефон, да еще и, как назло, фонарем вниз, зашарила по земле. Но летний асфальт был горяч и пуст.

Рядом ощутила движение, звяканье чего-то стеклянного, а затем мне в руку сунули сначала мой телефон с включенным фонариком, а затем и ключи.

Я растерянно выпрямилась, пошатнулась, жесткие пальцы крепко ухватили меня за талию, удерживая на месте.

От держащего меня мужчины, лица которого я не могла разглядеть в темноте, пахло спиртным. А еще – чем-то горьковато-приятным. Похожим на дорогой парфюм, настолько дорогой, что не опознается с первых нот, потому что грамотно смешивается с естественным ароматом своего носителя и трансформируется во что-то индивидуальное.

– Ну чего ж ты падаешь, лисичка… – пробормотал мужчина, судя по голосу, усмехаясь. Близко. Так близко, что меня бы это напрягло. Раньше. Это даже не учитывая, что рук от талии он так и не убрал.

Но, наверно, мое расхристанное состояние наложило свой отпечаток на мозг, потому что я не напрягалась. Вообще.

Стояла, смотрела в темное лицо случайного помощника, ощущала его руки на талии, его дыхание на своих губах. Он был чуть-чуть выше меня, и это с учетом двенадцатисантиметровой шпильки.

А, значит, примерно метр семьдесят, семьдесят пять.

Средний рост. И средний, судя по голосу, возраст.

Что он тут делает летней ночью? Во дворе обычной хрущевки?

– Спасибо… – выдохнула я ему в губы, думая, как поступить. Надо же высвободиться… А то как-то странно. Даже лица его не вижу толком, только глаза по-волчьи отблёскивают… Не страшно. Волнительно.

– Да не за что, лисичка… Удержишься теперь?

Большие пальцы рук мягко погладили по талии, так, что даже через платье почувствовала.

– Да…

– Ну хорошо.

Ладони, чуть задержавшись, словно сожалея, скользнули вниз… И убрались.

Я стояла, совершенно растерянная, думая, что, наверно, надо уходить.

Неизвестный мужчина помог, нашел телефон и ключи, поддержал, чтоб не упала…

Спасибо ему надо сказать… Да. Надо.

Мужчина, убрав свои руки, не отступал. Стоял, словно ждал чего-то.

И я стояла. Глупая ситуация. Глупая.

Надо идти. Надо сказать спасибо, пойти домой, приять душ, выпить две таблетки аспирина и…

– Хочешь виски?

Хриплый голос нарушил мои размышления, сломал логическую последовательность в голове.

– Что?

– Виски, односолодовый…

– О…

– И еще кола.

– Вы пьете виски с колой?

Вот уж чего не могла предположить, так этого!

– Я? – удивился мужчина так искренне, что мне стало смешно даже, – нет! Но мне всунули в магазине… Не знаю, зачем… Наверно, чтоб не понял, что виски – говно.

– Да?

– Да. Редкое. Но с колой, мне кажется, еще хуже… Хотя, тебе, может, и понравится… Мне так и сказали: «Девушке понравится».

– А где же ваша девушка?

– В том-то все и дело, что нет ее, лисичка.

– А зачем же взяли тогда?

Мужчина помедлил, словно раздумывая, что сказать, потом, видно, решил сказать правду:

– А хрен его знает.

А я… Неожиданно рассмеялась. Слишком удрученный был у него голос, слишком тяжкий вздох.

– Хорошо, – сказала и сама удивилась своей бесшабашности, тому, что согласилась, – надо же выяснить, насколько мерзкий вкус у виски с колой.

– О как…

Казалось, мужчина и не ожидал моего согласия, потому что возгласа удивления не смог сдержать.

Да я и сама, еще час назад, расскажи мне кто о таком, только выразительно у виска покрутила бы пальцем. Это настолько было на меня не похоже, настолько несвойственно, что…

Пусть будет.

– Ну проходи, лисичка. Только ты уж извини, я по-простому, на лавочке…

– Прекрасно. Сто лет не пила на лавочке. А виски с колой вообще никогда.

Меня в тот момент вообще ничего не смутило.

Ни темнота и пустота летнего двора, ни незнакомый мужчина, запросто предложивший мне разделить с ним разочарование качеством напитка.

Не смутило и не напугало. Наверно, потому, что наступает момент, когда уже все неважно. Все условности, глупости и страхи отступают на второй и даже на последний план.