Екатерина Орлова - Амира. Наследники

Мы приступаем к обеду. За столом льются разговоры, мама постоянно одергивает брата с сестрой, чтобы те не ругались и вели себя прилично, параллельно обсуждая с миссис Фоули принципы воспитания детей. Папа с мистером Фоули увлечены беседой о перспективах бизнеса. И только мы с Малоуном молчим. Не смотрим друг на друга, но каждой клеточкой тела я чувствую его внимание ко мне. Оно выражается в мелочах: то он подливает мне кофе, то джалляб. Подкладывает на тарелку фрукты, якобы чтобы официант мог унести пустую тарелку, но я точно знаю, почему он это делает. Или просто хочу верить в это.

Когда обед подходит к концу, я, извинившись, следую в книжный магазин, сопровождаемая одним из охранников отца. Мои родные собираются посетить террариум, а я ненавижу пауков и всю эту нечисть. Даже не ненавижу, а страдаю арахнофобией. Родители знают об этом и никогда не заставляют меня ходить с ними. А вот Карам, напротив, очень любит холоднокровных, поэтому в террариум ходит при каждом удобном случае.

Охранник остается снаружи магазина, позволяя мне в одиночку бродить между высокими полками, и я направляюсь в отдел биографий в поисках новой книги, которая придала бы мне сил для дальнейшей борьбы за свою самостоятельность. Периодически я читаю такую литературу, потому что истории жизни успешных женщин нашей страны вдохновляют меня и дарят надежду, что и для меня, возможно, не все потеряно.

– Амира, – раздается шепот по другую сторону полки, и я замираю на мгновение. Вынимаю две книги и встречаюсь со взглядом темных глаз, которые и так не дают мне покоя ни днем, ни ночью. Мал улыбается. – Привет.

– Ты что здесь делаешь? Тоже за книгой пришел?

– Не сочти за оскорбление, но… – Он кусает губу, привлекая к ней мое внимание. – Я пришел побыть с тобой.

– Малоун…

– Погоди. Я не пытаюсь тебя оскорбить или скомпрометировать. Просто… Знаешь, я, возможно, единственный из нас двоих, кто испытывает это притяжение, но позволь мне немного переступить границы.

– Каким образом? – рвано выдыхаю я.

– Положи сюда руку. – Он протягивает свою ладонь, указывая на пустое пространство на полке между нами. – Со стороны будет казаться, что ты просто тянешься за какой-то книгой.

– Зачем мне это делать?

– Я хочу… коснуться твоих пальцев.

Ловлю его абсолютно серьезный взгляд, и мои глаза расширяются. Коснуться моих пальцев? Нельзя касаться! Харам! Но соблазн так велик, что пальцы подрагивают от предвкушения запретных ощущений. Мне так страшно и так сильно этого хочется.

Я воровато оглядываюсь. Знаю, что в магазине есть камеры, и мне остается только мысленно молиться, чтобы одна из них не была направлена прямо на меня. Потому что рука уже сама тянется «за книгой». Как только моя ладонь оказывается прижата к полке, пальцы Малоуна, словно в замедленной съемке, аккуратно касаются моих. По коже разбегаются мурашки, и я непроизвольно вздрагиваю, а потом сталкиваюсь со взглядом наглого ирландца. Он предельно серьезен. В глазах ни тени насмешки или даже улыбки. Я вижу, как сильно раздуваются его ноздри от тяжелого дыхания. Неужели наверняка искушенного парня этот контакт волнует так же, как и меня?

Перевожу взгляд на наши руки. Моя ладонь кажется такой крошечной по сравнению с его, широкой и испещренной венами, что я застываю ненадолго в этом моменте, запоминая изображение контраста. Твердые подушечки его пальцев щекочут мои, но у меня нет желания отдернуть руку и прервать контакт. Я лишь тяжело сглатываю. Европейские девушки, наверное, посмеялись бы надо мной из-за того, как тяжело я решалась на прикосновение и как сейчас им взволнована. Им не понять, как невероятно страшно на такое пойти девушке из моей страны.

Когда Малоун смелеет и накрывает своей ладонью мою, на меня накатывает паника. Одно дело, когда он просто прикасается, и совсем другое – когда сжимает мою руку. От этого кровь во всем теле начинает бежать быстрее, и меня охватывает жар. Сейчас я впервые радуюсь, что мое лицо закрыто, и Мал может видеть только глаза. В них наверняка отражается испуг, но это его не останавливает. Нужно отдать ему должное, Малоун не пересекает черту – не считая самого факта прикосновения. Он не пытается нырнуть своими настойчивыми пальцами под рукав и погладить запястье. Мне кажется, что я бы умерла от такого. От страха или волнения, не знаю. Но пока одно лишь сжатие ладони творит со мной такое, что, узнай отец об этом, убил бы меня, наверное.

Подержав меня за руку еще пару секунд, Мал соскальзывает к пальцам, и по движению я догадываюсь, что он хочет сплести их со своими, поэтому в испуге отдергиваю руку. Бросив на Малоуна испуганный взгляд, бросаю на нижнюю пустую полку книги, которые держала в другой руке, и выбегаю из магазина.