Энни Уэст - Оживи мои желания

Сафия поджала губы, словно пытаясь сдержать рвущиеся наружу слова, но ей это не удалось.

— Это нормально, что женщины в подобных браках нужны для появления на свет наследников. Просто иногда это… больно.

Карим отшатнулся, чувствуя, как его снова начинают переполнять эмоции, но тут же снова взял себя в руки. В ту ночь, когда он узнал о своем рождении, было очень больно. Его словно лишили какой-то очень важной части. Но сейчас было хуже. Сафии — его Сафии — было больно в их отношениях. А он-то думал, что просто дает ей время.

— Не говори так!

— Почему? Это правда. — Она глубоко дышала, словно приводя в порядок мысли. — Ты хороший человек, Карим. Хороший правитель. И ты чудесно обращаешься с Тареком. Лучше, чем я даже смела надеяться. Не переживай. Со временем я привыкну.

Привыкнет! Словно это обязанности, от которых она не может отказаться. Но разве не так? Сафия вышла за него замуж ради Тарека и своего народа, и поначалу это полностью устраивало Карима. Но не сейчас. Не в силах устоять на месте, Карим пересек комнату и вернулся обратно. Поначалу он говорил себе, что Сафия не заслуживает ничего лучшего. Потом узнал правду и поверил, что, если приложить достаточно усилий, она снова начнет быть к нему неравнодушной и простит ошибки. Но только сейчас, глядя в ее бледное лицо и заострившиеся черты, он полностью осознал глубину ее жертвы. И бессмысленно продолжать отрицать: то, что начиналось как брак по необходимости, превратилось в подарок судьбы. Он опустился на колени и прижал ее руки к сердцу. Невозможно было проигнорировать ее слова о подобных браках, о привычке, сделать вид, что они ничего не значат. Даже если откликнуться на них означало рискнуть всем. Это самая крупная ставка в его жизни, но о проигрыше Карим даже не думал. К тому же и раньше он сдерживался только потому, что не хотел на нее давить.

— Наш брак не ради этого, Сафия.

— Да, он ради будущего. Ради Тарека и…

— Как бы мне ни был важен Тарек, — он старался говорить как можно мягче, — речь не о нем. И даже не о малыше, который сейчас у тебя под сердцем.

— Да, еще есть Ассара. Ты великолепно справляешься.

— И не об Ассаре.

Наконец она подняла голову, и он смог увидеть ее глаза. Как часто ему удавалось довести ее до экстаза и увидеть в них наслаждение. Как часто в них танцевали искорки удовольствия, когда он ездил с ней верхом или когда они все вместе играли с Тареком.

— Я хочу этот брак, Сафия. Я хочу тебя. Всегда хотел. Даже когда делал вид, что это не так.

И сейчас, когда настал момент правды, Карим чувствовал, что это дается ему гораздо легче, чем он думал. Его учили не говорить об эмоциях, словно просто упоминание о них как-то обесценит его мужественность. Что за чушь. Он никогда не чувствовал себя сильнее или решительнее.

— Я люблю тебя, Сафия. Люблю каждой своей клеточкой, каждой мыслью, каждым своим вздохом.

— Не надо! Пожалуйста, не надо!

Сафия попыталась высвободить руки, но он крепко их держал.

— Я бы предпочла слышать правду, чем то, что, как тебе кажется, я хочу услышать.

Она поджала губы, и сердце Карима сжалось. Все ее страдания — из-за него. Потому что он причинил ей боль. И причинял все эти годы.

— Я честен с тобой, Сафия. Впервые в жизни я делюсь своими чувствами. — Он помолчал, давая ей свыкнуться с его словами. — Не знаю, могу ли я когда-нибудь загладить свою вину. За то, что когда-то поверил худшим предположениям о тебе. За то, что ни разу за все эти годы не поинтересовался, как ты.

Он отнес ее на софу и сел, усадив ее себе на колени. Казалось правильным держать ее так, такую мягкую и теплую, в его руках. Он не хотел ее отпускать, а девушка не пыталась освободиться. Хороший знак?

— Мне было так больно, Сафия, потому что, даже когда я не признавался в этом себе, я все еще любил тебя. Но это не оправдание — и у меня нет никаких оправданий. Ты нуждалась во мне, а я развернулся к тебе спиной.

Он осекся, представив, что ей пришлось пережить. В страхе за сестру, горюя об отце, перед лицом необходимости выйти замуж за незнакомца. Темные глаза смотрели прямо на него, и впервые Карим не пытался скрыть свои чувства. Его любовь вырывалась наружу таким потоком, что тот грозил разорвать его изнутри.

— Карим?…

— Это правда, любовь моя.

Он поцеловал ее ладонь, но тут же снова собрался с мыслями. Нужно было сказать еще кое-что.

— Я был горделивым, заносчивым принцем, привыкшим к вниманию женщин, к выполнению моих прихотей. Я видел, что ты неравнодушна ко мне, и воспринял это как должное, даже не задумываясь о чувствах. Если бы тогда я понял, что мои чувства по отношению к тебе были чем-то особенным. Никогда ни к кому я так не относился, как к тебе, Сафия. И когда ты исчезла, меня словно разорвали пополам. Но я винил в этом изменившиеся обстоятельства своей жизни.