Мишель Смарт: Искушение на Фиджи

Ливия старалась сосредоточиться на фильме, но никак не могла уловить сюжетную линию. Даже громкий звук в наушниках не сумел заглушить непрерывное клацанье пальцев Массимо по клавиатуре.

Как же получилось, что их брак, основанный на бурной страсти и радости, закончился крахом?

К ней подошла стюардесса, и Ливия сняла наушники и попросила принести одеяло. Когда одеяло принесли, в салоне наступила тишина.

Опустив перегородку, она посмотрела на Массимо.

Он уснул.

Его ноутбук был открыт, но Массимо крепко спал, слегка приоткрыв рот.

Не задумываясь, она встала и подошла к нему.

Она долго разглядывала мужчину, которого когда‑то так любила. От предков с острова Фиджи он унаследовал темно‑оливковый оттенок кожи и черные густые волосы. Ей нравилось, когда он забывал вовремя постричься. Массимо разговаривал с ней, лежа на диване и положив голову ей на колени, а Ливия просто слушала его чудесный глубокий голос и гладила по голове.

Она так старалась сохранить то, что у них было, но оно ускользнуло от нее с той же легкостью, с какой ее пальцы погружались в волосы Массимо.

У нее сжалось горло. Ливия осторожно накинула на колени Массимо одеяло, которое принесли для нее. Ей хотелось разложить его кресло, но она боялась разбудить Массимо. Судя по темным кругам под глазами, он не высыпался и плохо питался.

Стремление протянуть руку и провести пальцами по его высоким скулам, почувствовать мягкость его кожи и густоту волос было почти непреодолимым. Она вовремя одернула себя, запрещая прикасаться к нему.

Ее сердце бешено колотилось, на мгновение она затаила дыхание.

Прижав руку к груди, она шагнула назад.

Массимо открыл глаза и моргнул, не понимая, где находится.

Его ноутбук перешел в спящий режим.

Поднявшись, он почувствовал внезапный холод на бедрах и с удивлением уставился на упавшее на пол одеяло.

Откуда это взялось?

Он посмотрел на Ливию. Ее перегородка все еще была поднята, но он отчетливо видел ее. Она откинулась в кресле и что‑то смотрела по телевизору, на ней были наушники. Она закрылась одеялом до подбородка.

– Ты укрыла меня одеялом? – почти с упреком спросил он.

Она повернула к нему голову и сняла наушники:

– Ты что‑то сказал?

Прежде чем Массимо успел ответить, вошел бортпроводник.

– Мы приземлимся через двадцать минут.

Как только они снова остались одни, Массимо повернулся к Ливии:

– Я долго спал?

Она пожала плечами.

Он выругался себе под нос, потому что не закончил отчет. Черт побери, он пообещал руководителю проекта прислать отчет сегодня.

Он не стал спрашивать Ливию, почему она не разбудила его, и принялся за работу.

Ливия укрыла его одеялом. Мысль об этом не давала ему покоя.

Зачем она это сделала?

Его глаза отдохнули после недолгого сна. Когда самолет пошел на снижение, Массимо убрал ноутбук и сложил стол.

До приземления они с Ливией не обмолвились ни словом.

Желая вырваться из лихорадочной атмосферы, Массимо схватил ноутбук и встал. Но в тот момент, когда он покинул свое место, Ливия встала лицом к нему в проходе, крепко держа свою сумку.

Он отступил в сторону, позволяя ей пройти. Она тоже шагнула в эту сторону.

Их взгляды встретились. Массимо увидел обиду в ее глазах, которую она мастерски скрывала.

У него сдавило грудь, словно ему в сердце вонзили шипы.

Ливия моргнула, уставилась на пол, тихо извинилась и прошла мимо него.

Массимо сглотнул ком в горле и вышел из самолета через другую дверь.

Через два часа после приземления в Лос‑Анджелесе им предстоял перелет на Фиджи.

Ливия поднялась на борт самолета раньше Массимо. Она догадалась, что он решил поработать в частном административном офисе в аэропорту. Она решила предупредить его, что самолет заправлен, а потом попыталась позвонить своему младшему брату Джанлуке. Тот не ответил и не перезвонил ей. Она не хотела осматривать город.

Ливия ненавидела Лос‑Анджелес. И Калифорнию. Хотя этот штат называли золотым из‑за обилия солнца, ее жизнь там была мрачной.

Сначала она наслаждалась новизной. По сравнению с Неаполем и Римом все казалось ей огромным. Даже небо и солнце выглядели выше и ярче. Но затем в ее жизнь пришло одиночество. В США у нее не было друзей. В отличие от Массимо, который свободно говорил по‑английски, Ливия плохо знала этот язык. Стеклянный дом, в котором они жили, находился в двадцати пяти милях от центра Лос‑Анджелеса. Массимо, очень закрытый человек, сознательно выбрал дом вдали от посторонних глаз. У них не было соседей. Домашний персонал говорил только по‑английски и по‑испански.