Шэрон Кендрик - Медовый вкус страсти

Проехав мимо огромной елки на Трафальгарской площади, лимузин остановился на светофоре, и Люси слегка опустила стекло, чтобы услышать уличных певцов, которые исполняли рождественские гимны, чтобы собрать деньги для бездомных. Когда она услышала первые ноты «Тихой ночи», ее сердце сжалось, потому что эта песня всегда напоминала ей о ее брате. Чтобы подавить приступ ностальгии, она тут же опустила стекло и заставила себя сосредоточиться на толпах людей, которые шли в магазины за подарками, хотя до праздника оставалось еще несколько недель.

Люси многое нравилось в Рождестве: яркие огни, музыка, традиционные угощения. Ей нравилось, что в это время даже замкнутые, стеснительные люди говорят «привет» незнакомцам и улыбаются. Ей не нравились лишь ее собственные ощущения. Ведь Рождество – это время, когда она чувствовала себя особенно одиноко, потому что у большинства людей вокруг был кто‑то из близких, а у нее не было никого. В Рождество она острее всего чувствовала нехватку семьи. В праздничные дни она уютно устраивалась на диване с кружкой горячего шоколада, смотрела сентиментальные фильмы и плакала.

Люси прикусила нижнюю губу.

В этом году все будет по‑другому. В Рождество она выйдет замуж. К их с Дракосом свадьбе ничего еще не было готово, поэтому происходящее по‑прежнему казалось ей нереальным. Она испытывала одновременно радостное возбуждение и ужас, но сильнее всего было чувство, которым она прониклась к осиротевшему племяннику Дракоса.

Когда она вспомнила свою встречу с Ксандером, у нее сдавило горло. Люси настояла на том, чтобы Дракос на ней не присутствовал, и он, к ее удивлению, не стал возражать. Сидя одна в огромной гостиной лондонской квартиры Дракоса, она дрожала от волнения. Наконец в комнату вошла женщина лет пятидесяти, с белоснежным свертком на руках.

Люси вспомнила, как ее сердце сжалось от сострадания, когда она увидела крошечное личико Ксандера. Ей захотелось прижать малыша к своей груди, и она инстинктивно протянула к нему руки. Она думала, что при мысли о том, что она никогда не сможет нянчить собственного ребенка, ее охватит боль, но вместо этого она почувствовала безграничную нежность. Когда крошечная ручка обхватила ее палец, ее сердце растаяло.

Няня по имени София предложила Люси покормить малыша из бутылочки. Она с радостью согласилась, накормила малыша, а затем качала его на руках, пока он не уснул. Сразу как только София унесла Ксандера в детскую, у Люси зазвонил мобильный телефон.

– Что ты решила? – спросил Дракос, не церемонясь, словно речь шла о сделке, которую собиралась заключить его компания.

– Я согласна, Дракос, – тихо, но твердо ответила Люси. – Я выйду за тебя замуж.

– Хорошо. – Он сделал небольшую паузу. – В таком случае собирай вещи. Завтра утром я пришлю за тобой машину.

– Так рано?

– Какой смысл тянуть время?

– Но на следующей неделе «Каро канапес» обслуживает три коктейльные вечеринки. Я должна выйти на работу.

– Позволь мне решить этот вопрос. Я найду человека, который тебя заменит. Я хочу, чтобы ты как можно скорее стала моей женой, и я думаю, что мы оба знаем, по какой причине.

Люси открыла рот, но не нашлась что сказать, и тут же его закрыла. Разве она не хотела того же, что и Дракос? И разве не беспокоилась, что он может внезапно передумать?

– Хорошо. Завтра так завтра, – уверенно ответила она.

И вот спустя сутки она едет домой к Дракосу в богатый район Мейфэр. Туда, где ее ждет новая жизнь.

Ее сердце бешено застучало, когда лимузин обогнул Гайд‑парк и направился к современному многоквартирному дому, из окон которого открывался вид на парк. Она замерла на мгновение, когда увидела перед входом в здание темный силуэт Дракоса. Это ее удивило. Неужели он ее ждет?

Похоже, он был погружен в свои мысли и пока не заметил лимузин. Проходящая мимо блондинка в шубе и темных очках окинула его оценивающим взглядом. Она вела на красном поводке маленькую белую собачку, которая в этот момент остановилась у фонарного столба и задрала лапку. Люси подумала, что эта элегантная женщина подходит Дракосу больше, чем она. Наверняка все женщины, которые были у него, прежде принадлежали к этому типажу.

Он был весь в черном, отчего его высокая широкоплечая фигура казалась еще внушительнее. Его черные глаза блестели, но губы были сжаты в твердую линию. Он подстригся, и черты его лица стали еще выразительнее. Люси бросило в жар, и работающая в салоне печка была здесь ни при чем. От одного лишь вида этого мужчины внутри ее разгорался огонь. Она с такой силой сжала руки в кулаки, что костяшки пальцев побелели.