Тереза Бехари - Феерия чувств

Но этому не суждено было сбыться.

Он пошел в сторону амфитеатра, она последовала за ним и остановилась как вкопанная, с широко распахнутыми глазами, осознав, что означала эта прогулка к амфитеатру. Почему она не продумала это и что может сделать?

– Ты идешь? – Джордан обернулся.

– Я – да.

– Это просто здорово.

Он осматривал белоснежный купол, который накрывал амфитеатр. Его края были прибиты к земле кольями между деревьями. Несмотря на то что неподалеку стекала вода, сиденья и сцена оставались сухими, как и земля под ними.

«Празднику быть», – подумал Джордан.

– Чья это была идея? Умно.

Сделав еще несколько шагов, он понял, что Мила ему не отвечает, а рядом не слышно звука ее шагов. Обернувшись, он встревожился. Лицо Милы было мертвенно-бледным. Она остановилась посередине лестницы, рука крепко обхватила перила. Даже со своего места он видел, как тяжело ей дышать, грудь поднималась и опадала. Первым порывом стало броситься к ней на помощь.

Ему понадобилось несколько минут, чтобы понять, что происходило. Перед мысленным взором пронеслась картина из прошлого: лестница в их прежнем доме, Мила, лежащая на спине, боящаяся пошевелиться, и ни кровинки на лице.

Вот, собственно, отчего он сбежал. Его охватили чувство вины и боль.

Джордан неторопливо поднялся за ней, приобнял жену за талию. Ее сердце билось так сильно, что даже он почувствовал его. Мила не смотрела на него, но он до последнего чувствовал ее сопротивление. Ему пришлось подождать, пока она отцепилась от перил и схватилась за его куртку. Медленно, ступенька за ступенькой, они преодолели оставшийся путь.

– Спасибо, – пролепетала Мила, когда они ступили на землю. Ее голос заметно дрожал.

– С тех пор? – спросил Джордан.

Она на мгновение подняла на него глаза, потом снова сомкнула веки и расправила плечи.

– Да. Ничего серьезного. Просто требуется больше времени.

Он не знал, что еще сказать, да и есть ли у него на это право? Джордан проникся отвращением к себе. Потеря сына ранила их обоих, и он носил эти воспоминания в себе, куда бы ни отправился. Время от времени фантазии несбывшегося будущего терзали его, он представлял, каким бы вырос сын, их с Милой семью.

Хотя в действительности отцом так и не стал. Он грустил из-за утраченных надежд и разбитого сердца. В отличие от тела, которое пребывало в полном порядке. Уж он-то в состоянии спокойно спуститься по лестнице, не думать о роковом падении, которое привело к отслаиванию плаценты и преждевременным родам на том сроке, когда ребенок еще не мог выжить. Джордана не мучил страх перед лестницами.

Теперь он смог воочию рассмотреть реальность, в которой приходилось жить Миле.

– Почему ты мне не сказала?

Она бросила на него взгляд.

– О чем именно?

Она давала ему шанс отступиться, но теперь он не может так поступить.

– О страхе перед лестницами. Какие еще последствия?

– Это больше не твоя забота.

Мила даже попыталась робко улыбнуться, однако он видел, с каким трудом дается ей каждое слово.

– Ты – моя жена. – И не важно, что они условились о незамедлительном разводе. – У меня есть право знать.

Она взбунтовалась:

– Нет. Ты отказался от этого, когда ушел и прислал документы на развод. Когда так и не вернулся домой. – Последовала краткая пауза. Она собиралась с силами. – Я твоя жена только на бумаге.

– Это ты просила, чтобы я ушел.

– Ты должен был понять, что так поступать нельзя!

Мила была в ярости, и в ярости стала еще прекраснее. Он пытался осмыслить, что она сказала.

– Неужели ты хотела этого?

– Джордан, я больше не желаю об этом говорить. Что сделано, то сделано.

– Вовсе нет. Поговори со мной, – умолял он. Ему внезапно стало жизненно важно узнать, отчего он ушел. И хотела ли Мила, чтобы так вышло.

– Это ты сделал выбор.

В ее глазах столько огня, столько жизни.

– Мы оба сделали выбор в прошлом. Теперь нужно думать о настоящем и будущем.

Его тело наполнилось нервной энергией. Мила заставила все выглядеть так, словно ему было легко уходить от нее. Будто он хотел этого.

– Я ушел, потому что ты просила об этом. Почему теперь пытаешься наказать меня?

На мгновение ему показалось, что она смягчилась, но ровно до того момента, пока он не услышал ее низкий голос.

– Не дурачь самого себя. Ушел, потому что я просила. Признайся, что ты ушел, потому что был не в состоянии выносить моего горя.

Он похолодел:

– Так тебе сказал мой отец?