Сара Кравен - Пламя дьявола

Но возможности для проверки этого ее вывода не представилось. В следующий раз Ли пригласил ее к себе домой познакомиться с его семьей, как он сказал ей. Она с удовольствием приняла приглашение, но потом, по пути к его дому Речел засомневалась. Его обращение вдруг резко переменилось. Потом оказалось, что он не уверен в маршруте, что было, по меньшей мере, странно. А когда они подъехали к уединенному коттеджу и обнаружили, что он пуст, она все поняла и не обращала больше внимания на слабые извинения Ли и его уверения, что он перепутал даты. Было очевидно, что он снял дом на выходные. В конце концов, он признал это, забавляясь ее расстроенным видом, но явно сохраняя уверенность в том, что убедит ее стать его любовницей.

— Но я вовсе не хочу, чтобы это произошло таким образом, — наконец заплакала она. — Все это так грязно… и, если ты меня любишь, ты тоже не захочешь этого.

Воспоминание о том, как он засмеялся после этих ее слов, до сих пор заставляло ее внутренне содрогаться, как от прикосновения чего-то липкого к коже… Этот смех и его слова, сказанные потом, убили все чувства к нему, только еще зарождавшиеся в ней.

Статья о Снегурочке появилась через две недели после этого происшествия. Написана она была очень искусно, даже с юмором, но Рэчел почувствовала — что и входило в намерения автора — злой укол. В то время, когда женская красота столь ценилась в театре, Речел списывали со счетов, как мелкую натуру, наивную и фригидную. В театре догадывались о ее отношениях с Ли и потому все должны были счесть, что он знает, о чем говорит.

Однако его злой выпад неожиданно сработал против него самого. Ей была предложена на телевидении роль в пьесе, о которой она и мечтать не смела, и впервые с начала ее карьеры ее просто завалили работой. Ее агент, который стонал, читая статью о Снегурочке, был удивлен и обрадован ее последствиями, а успех помог ей ослабить, хотя бы отчасти, боль, вызванную предательством Ли.

— Да, — наконец сказала она тихо, разбуженная от своих воспоминаний дедом, который начал беспокойно ерзать в постели, — можно сказать, что мы… поссорились.

Сэр Жиль проворчал:

— Ну что ж, это для тебя не большая потеря, моя дорогая. Не могу сказать, чтобы он мне понравился. У него странное восприятие ценностей.

Она молча кивнула, словно вдруг ощутив одиночество и грусть.

Все время, последовавшее за этой статьей, она жила по тому образу, который навязал ей Ли, держась замкнуто и не завязывая никаких близких знакомств, делая вид, что ее вполне устраивает собственное общество, и стараясь не показывать, как тяжело ей переносить одиночество. Она утешала себя тем, что у нее есть дедушка и Марк, на которых она всегда может положиться. Но тут наступил тот ужасный вечер в Эбботс Филд, и Марк тоже, казалось, ее бросил.

Рэчел заставила себя встряхнуться и огляделась, куда ее везут. Улица, по которой ехало такси, казалось, сочетала множество самых разных стилей — стеклянные небоскребы высились рядом с коттеджами, построенными в старых испанских колониальных традициях, роскошные фасады общественных зданий соседствовали со старинными церквями. Должно быть, это интересный город, вознесенный на высокое плато Андов. Жаль, что у нее нет времени его осмотреть. Может, потом, когда она встретится с Марком и убедит его вернуться в Англию, она сможет осмотреть хотя бы кое-что, — подумала она с надеждой.

Улицы стали другими, когда они оставили позади деловой центр и въехали в район частных домов. Здесь не было никаких признаков нищеты или разрушения. Ее окружали великолепные особняки с бархатными зелеными лужайками и садами с фонтанами. Все здесь говорило о достатке и покое, о солидности и комфорте, которые могут принести большие деньги. Дом семьи Аврилес принадлежит именно к таким, — поняла она, когда такси повернуло на одну из дорожек, накатанных и удобных.

Это был очаровательный особняк, низкий и просторный. Со стен его свисали покрытые розовыми цветами вьющиеся растения, оставляя открытой только парадную дверь, в которую постучалась Рэчел. Она попросила шофера ее подождать. “Если Марк здесь, — рассуждала она с надеждой, — он может быстро собраться и сразу же поехать со мной. Мы направимся прямо в аэропорт и улетим следующим рейсом”.

Дверь открылась, и перед нею предстала толстая женщина в темном платье и белом фартуке. Женщина оглядела Рэчел с недоверием. Воспользовавшись испанским разговорником, купленным в аэропорту, Рэчел спросила: может ли она поговорить с сеньором Аврилесом. На мгновение ей показалось, что женщина ее не поняла, ибо та удивленно взглянула на нее и нахмурилась, однако, все-таки открыла дверь и позволила Рэчел войти.