Рейчел Томас - Сердце под прицелом [litres]

В салоне воцарилось молчание, и Эмма стала наблюдать за дорогой. Вскоре машина свернула в заснеженную долину. Похоже, по ней давно никто не проезжал: не было видно следов от шин. Неужели дом пуст?

Николай произнес что-то в очень резкой манере, и Эмма предположила, что он выругался на русском языке. Она перевела взгляд на возвышающийся перед ними обветшалый фасад некогда красивого дома. Его крышу венчали остроконечные башенки, которые, казалось, касались самого неба. Черные дыры разных размеров вместо окон напоминали глаза, уныло глядящие на пустынный пейзаж.

Сердце Эммы учащенно билось. Она словно мозаику собирала воедино все, что знала о Николае. Но картина не складывалась. Эмма рассчитывала, что сможет сфотографировать место, где он рос, даже, возможно, убедила бы его попозировать ей. Но все пошло не так.

Он вышел из машины, словно позабыв о присутствии Эммы, и несколько секунд она просто сидела и наблюдала за ним. Но душа фотографа жаждала действия. Образ одинокого мужчины в черном, созерцающего заброшенное здание на фоне белоснежного пейзажа, будоражил ее воображение. Эмма была просто обязана его сфотографировать.

Тихо, чтобы Николай не услышал, она достала фотоаппарат. Снег хрустел под ее ногами, пока она приближалась к своей цели. Уже через несколько секунд она фотографировала его. Николай не услышал звуков затвора. Эмма знала, что не будет использовать эти снимки в материале для статьи. В них было столько боли… Они предназначались только для ее глаз.

– Здесь жила моя семья до того, как умер мой отец, – наконец произнес Николай, не оборачиваясь, словно для того, чтобы скрыть эмоции.

Боялся ли он показаться слабым? Его голос был ледяным. Эмма ждала, когда он продолжит рассказ.

– Последний раз я был здесь десятилетним мальчиком. Потом мы уехали в Нью-Йорк.

– Наверное, тебе было тяжело. – Она инстинктивно подошла ближе, желая показать ему, что ей тоже знакомо чувство потерянности. Им с Джесс пришлось нелегко.

– Тяжело? – Николай с трудом мог контролировать гнев, который охватил его не только из-за этой девушки, заставившей его вернуться к детским воспоминаниям, но и из-за бабушки, которая стала инициатором всей этой кампании. – Не уверен, что ты понимаешь, о чем я.

Он думал, что она скажет что-то в ответ, выступит в свою защиту, но вместо этого Эмма, пожав плечами, направилась обратно к машине за оборудованием. Николай наблюдал за тем, как она устанавливает штатив и фотографирует старый дом. Затвор щелкал, и, каждый раз, когда Николай слышал этот звук, ему казалось, что открывается еще одна дверь в прошлое.

– У тебя остались какие-нибудь счастливые воспоминания, связанные с этим местом?

Эмма смотрела на него. На фоне белого снега и серого неба она выглядела потрясающе. Любуясь ею, Николай отвлекся от своих мыслей о прошлом. Он не хотел возвращаться к ним. Никогда.

Но было слишком поздно. Он увидел себя восьмилетним мальчиком, скованным ужасом, прячущимся под антикварным столом, купленным его отцом. Он залезал туда, надеясь найти там безопасное место, веря, что, несмотря на вспыльчивый характер, отец не сломает свое последнее ценное приобретение. Но он ошибался, очень ошибался. Мать слезно просила, умоляла мужа не трогать ребенка, но глава семейства оставался глух к ее просьбам. Он вытаскивал сына из-под стола и поднимал его за ворот. Николай бешено крутился, пинался и отчаянно кричал, понимая, что, если ему удастся вырваться и убежать, отец обрушит свой гнев на мать. Либо он, либо она. Стараясь спасти мать от очередного удара, он выкрикивал проклятия в адрес отца.

Что было дальше – он не помнил. Не хотел помнить.

Николай отмахнулся от воспоминаний. Анализировать их – сомнительное удовольствие, от которого никому не станет легче. По крайней мере ему.

– С этим местом – нет, – ответил он и подошел к Эмме, которая просматривала сделанные фотографии.

На снимках дом не выглядел таким мрачным, словно объектив камеры рассеял жуткие воспоминания, связанные с его матерью и отцом.

Николай почувствовал тонкий аромат духов Эммы: запах летних цветов.

– Я был счастлив, когда мы гостили у родителей и родственников матери.

Почему он так сказал? Николай отругал себя за то, что дал ей информацию, которую она сможет использовать в своих интересах. Загородный дом родителей его матери был идеальным местом, чтобы свозить туда Эмму. Он мог бы организовать поездку на тройке лошадей, чтобы она насладилась романтикой русских просторов. Оказавшись в зимней сказке, ни одна женщина не осталась бы равнодушной. Это прекрасная возможность отвлечь ее от темных секретов его семьи, которые он так старательно прятал.