Оливия Гейтс - Королева соблазна

Не в силах слушать ее рыдания, он встал и, спотыкаясь, пошел к двери.

Его рука коснулась дверной ручки, когда он услышал слова Анастейши, и они показались ему пулей, пущенной ему между лопаток.

— Я все тебе объясню, — сказала она. — Я должна это сделать. Но после этого ты не захочешь меня знать.

Анастейша смотрела, как Иван оборачивается, ненавидя себя за то, что обрекла его на очередные муки.

Она рассказала ему все.

Он стоял, прислонившись к стене, будто его к ней приковали, и выглядел так, словно не понимал ни единого слова.

Дойдя до самой тяжелой части своего повествования, Анастейша снова расплакалась:

— Я л-любила свою мать, пока не узнала о чудовищном преступлении, которое она совершила против тебя. Теперь я н-ненавижу ее. Я хочу, чтобы она понесла наказание. Мне надо, чтобы ты пообещал мне, что ты ее накажешь. Мне нужно, чтобы ты наказал меня. Я не смогу жить, зная, что моя жизнь была оплачена твоим благополучием.

Иван просто смотрел на нее и молчал.

Потом он оттолкнулся от стены и подошел к Анастейше так осторожно, словно она держала нож у собственного горла, а Иван боялся, как бы она не убила себя от его резкого движения.

Он едва слышно прохрипел:

— То есть ты по-прежнему меня любишь?

— Боже, Иван, это единственное, что тебя волнует после того, что я тебе сказала?

— Это единственное, что имеет значение, — ответил он.

— Нет, не делай этого. Не отмахивайся от правды. Не отказывайся от шанса отомстить за себя.

— Ты знаешь, я никогда не хотел мстить. Я простил своих родителей еще до того, как я узнал, что они не имели никакого отношения к случившемуся со мной.

— Они твои родители, — заметила Анастейша. — Ты имеешь право их прощать. Но она моя мать, и ты не должен ее прощать. Я ее не простила. Ты меня слышишь? Я никогда ее не прощу. Завтра я уеду из этого дома и никогда не вернусь сюда.

Иван стоял перед Анастейшей на коленях, в его глазах уже не было слез отчаяния, при виде которых ей хотелось покончить с собой. Он чувственно улыбался, и по ее телу пробежал приятный трепет.

— Конечно, ты уедешь из этого дома, — произнес он. — Ты будешь жить в нашем доме, а сюда станешь приезжать в гости.

— Нет, Иван, не улыбайся!

Он шире растянул губы в улыбке:

— На самом деле я хочу громко смеяться и кувыркаться через голову. Я сдерживаюсь только из уважения к твоему гневу.

Иван беспечно отмахнулся от катастрофической новости, которая разрушила основы существования Анастейши.

Ее страдания сменились раздражением, и она прошипела:

— Все очень серьезно, Иван.

— И я абсолютно серьезно заявляю тебе, что я ни разу в жизни не испытывал такого облегчения. Я думал, что я потерял тебя, и мой мир рухнул. А потом ты рассказала мне о какой-то ерунде. Меня чуть не хватил сердечный приступ.

Анастейша огорченно простонала, и Иван взял ее за руки и поцеловал их, а потом прижал ее к груди. Его взгляд был уверенным и решительным.

— Клянусь самым дорогим в моей жизни — тобой и нашим будущим ребенком, — что мне на самом деле наплевать на то, что сделала твоя мать. Я не ребенок, который попал в Организацию, и не юноша, который сбежал из нее, и даже не тот мужчина, каким я был всего несколько месяцев назад. Я другой человек, я люблю тебя, и мое сердце принадлежит тебе. И я помню только о каждой секунде, которую мы провели вместе с тех пор, как познакомились. Я думаю только о нашем с тобой будущем. Я бесконечно благодарен судьбе, что через тяжелые испытания она привела меня к тебе и сделала таким, чтобы ты могла меня любить. До тех пор, пока ты меня любишь, мне наплевать на все на свете.

Чем дольше говорил Иван, тем яснее Анастейша чувствовала, как ее душа парит от счастья.

С трудом сдерживая поток эмоций, она дрожала всем телом.

— Неужели ты по-прежнему любишь меня после того, как выяснилось, что я была проклятием твоей жизни? — спросила она.

Иван покачал головой:

— Единственный раз я чувствовал себя проклятым судьбой, когда подумал, что теряю тебя, — сказал он. — И в течение последних трех дней, когда решил, что уже тебя потерял.

Чувствуя, что ее голова вот-вот взорвется, Анастейша снова начала было протестовать, но он заглушил ее слова поцелуем, даря ей любовь, облегчение и радость. Наконец она отстранилась от него.

— Иван, ты не можешь, — заявила она. — Я не могу позволить тебе простить ее. Ты обязан мстить.

Крепко обняв, Иван уложил Анастейшу на кровать.

— В качестве мести я овладею твоим драгоценным и сладким телом. — Его глаза озорно сверкнули. — Только если ты любишь меня.