Эмили Джордж - Шепот весны

Чаепитие у Бауэров затянулось, превратившись в обычную светскую вечеринку с застольной болтовней, шутливыми поздравлениями, тостами-экспромтами. Поэтому Петер с Илоной сели в машину уже в шестом часу вечера.

— Теперь я знаю, кто изображен на картине, что висит над кроватью Франца, — выпалил он, заводя автомобиль. — Тебе позировала Амелия!

— Картина? Какая картина? О, боже! — Илона не сразу догадалась, о чем идет речь, а потом звонко расхохоталась. — Ну конечно, Амелия, кто же еще? — Петер так надавил на газ, что машина буквально прыгнула вперед. — А ты думал, что это ее муж? — Он, не отвечая, утвердительно кивнул головой. — Что ж, мне нравятся ревнивые мужчины, — многозначительно улыбнулась Илона. — Мы, женщины, знаем, что все ревнивцы, как правило, страстные любовники. Вот и Амелия жалуется на Франца. Ой, потише, пожалуйста…

Он послушно выровнял руль.

— Хорошо. Пусть вы никогда не были любовниками. Но кто вы тогда? Что вас так крепко связывает? Может быть, вы, сами того не зная, приходитесь друг другу братом и сестрой? Но ведь такое случается только в любовных романах и глупых телесериалах. Пойми, Илона, я ничего не знаю о тебе, твоем прошлом, за исключением каких-то обрывков.

— Что-то я не заметила, чтобы ты поминутно описывал последние тридцать три года своей жизни, Петер, — нанесла она ответный удар. — И слава богу. Уверяю тебя, женщине совсем не обязательно знать биографию мужчины, чтобы наслаждаться его телом. Не понимаю, зачем тебе это нужно? Я не твоя жена…

— О, да! И, по-моему, даже мысль об этом тебя… — Он помедлил, подыскивая подходящее слово: — Шокирует. Верно?

— Верно.

— Черт подери! Так говорят мужчине, когда хотят от него избавиться.

— Почему же ты не уходишь, Петер? Ты ведь пока еще на коне, и знаешь об этом. Ты — фантастический любовник, но, извини, представить тебя в роли мужа… Нет, для меня это было бы слишком прекрасно. — Она издевалась над ним, и Петер понял это. — Пожалуйста, не надо придавать нашим отношениям значения больше, чем они того заслуживают… Иначе… иначе наш роман быстро закончится.

Это было сказано таким жестким, прямо-таки ледяным тоном, что Петер пожалел, что затеял этот разговор.

— Но я не хочу, чтобы это произошло, — сказал он упавшим голосом.

— В таком случае, не пытайся давить на меня. Я не выношу этого.

— Я знаю. Меня предупреждали…

— Кто? — Теперь Илона поняла, откуда ветер дует. — Ты говорил с Францем в церкви? Пытался выудить из него сведения обо мне?

— Я бы не стал называть это так … грубо.

— Но ведь по сути это именно так. Что же ты узнал? — Чувствуя, что объяснения все-таки не избежать, Илона перешла в атаку. — Подожди, я тебе подскажу. Во-первых, я злейший враг мужчин, потому что моя мать разрешила какому-то женатому политикану сначала унизить себя, а затем вышвырнуть на помойку.

Петер слушал, с преувеличенным вниманием следя за дорогой. Да, что-то подобное ему говорили и Франц, и Изольда.

— А теперь во-вторых. Наверное, твои информаторы, — она произнесла это слово с особенной, иронической интонацией, — не сообщили, что она спала и с коллегами моего папаши — всякими там государственными деятелями. Сначала я думала, что они ходят к ней просто так, а потом… догадалась. Знаешь, моя мать всегда была очень красива, но слишком доверчива. Поэтому все ее избранники сначала клянутся в вечной любви, а потом… оказываются женатыми. На самом деле им нужно от нее только одно — ее тело. Кстати, среди этих негодяев попадались и богатые бизнесмены. — Она вполоборота повернулась к нему и ужалила быстрым, косым взглядом. — Ну, а когда неизбежно наступал печальный финал очередного романа, моя мамочка, обливаясь слезами, бросалась на грудь своей единственной дочери. И той ничего не оставалось, как отпаивать ее валерьянкой и искать слова утешения. Ты слушаешь меня, Петер?

Он не отвечал, буквально раздавленный услышанным.

Бедная Илона! Теперь понятно, почему она так ненавидит мужчин. Потому и его, Петера, держит на расстоянии. В переносном смысле, конечно…

— Знаешь, она до сих пор продолжает в том же духе! — не унималась Илона. — По-прежнему позволяет обманывать и унижать себя. А ведь моя мать прекрасный, добрый человек: ласковая, великодушная, обаятельная. Я не раз задавалась вопросом: почему эти скоты так с ней обходятся? И в конце концов поняла. Да потому что она больше всего на свете мечтает об одном — быть любимой. А для них любовь — просто пустой звук. — Она смолкла.