Евгений Шишкин - Женское счастье

…Официантка подала горячее — лангеты с жареным картофелем и зеленью, пожелала приятного аппетита, улыбнулась сухой дежурной улыбкой. Капитан и Спирин выпили еще по рюмке, без тоста и слов, с кивком головы.

После этой рюмки капитана сладко разобрало, все вокруг стало определенно нравиться: некая уютная обтертость ресторанного зала с мутными низкими люстрами, горячая пища на продолговатом стальном блюде с раскроенным начетверо зеленым маринованным помидором, негромкая лирическая песня, звучащая откуда-то из-за квадратных колонн, и сосед, такой какой-то запущенный и печальный, но все же отзывчивый и понятливый в застолье товарищ.

Капитан ехал с учебы из военной академии в свою часть и задержался в этом городе не ради пересадки, а по случаю: в поезде он познакомился с приглянувшейся ему женщиной из местных, приглянулся ей сам, вышел вместе с ней и провел у нее ночь в гостях. Чего ему хотелось, уже сполна исполнилось, и теперь он чувствовал даже опустошение, пощипывания совести и желание поскорее добраться домой, которое вылилось в желание остаток времени до поезда убить за рюмкой и ужином в дорожном заведении.

— У подруги здесь задержался. На ночку, — заговорил капитан, отрезая ножом кусок отбивной. — Теперь — домой, к родным, хватит приключений, — усмехнулся он. — А у вас есть подруга?

— Нет, — тихо ответил Спирин.

— А жена?

— И жены нет.

— Как же так: ни жены, ни подруги? — безобидно удивился капитан.

— Подругу уличил муж. Он теперь держит ее в ежовых рукавицах. А жена сбежала с другим человеком.

Капитан насторожился, пристально вгляделся в усталое красивое лицо собеседника. Спирин молчал, глядя неподвижно на бумажные салфетки в тонком стакане посреди столика.

— Почему? — не утерпел капитан, не в силах скоротать долгую паузу заинтриговавшего соседа.

Спирин сидел, не пил и не притрагивался к лангету и думал о Тамаре: казалось, она стояла совсем-совсем рядом, в трепетной близи, все с теми же крапинками зелени в серых глазах, скромная и тихая, и такая — оказалось — непредсказуемая и отчаянная…

Спирин посмотрел на капитана, положил нож и вилку, которые уже давненько взял, но не успел ими поорудовать, и задумчиво произнес:

— Люди слишком усердны в личном счастье. И подруги, и жены. И мы с вами… Не правда ли? Алчность толкает людей на преступления, и вам, как человеку военному, это, вероятно, известно…

Капитан изумленно молчал и с каким-то опасением глядел на собеседника. И чем дольше он находился в его обществе, чем дольше слушал его странные рассуждения о «человеческих страстях», тем острее ему хотелось домой. Словно и над его домом нависла угроза. Он опять посмотрел на часы, поторапливая стрелки и поезд.

— Казалось бы, чего не жилось моей жене? Ей ни в чем не было отказа и ущемления, — продолжал Спирин. — А вот не жилось! Узнав, что у меня есть подруга, она не стерпела поражения в личной, физиологически личной жизни… Не поступлюсь ничем, не прощу! Лучше дров наломаю, чем смирюсь и пойму… Люди глупы. Можно обойтись без войны, а они все равно воюют. Вот и вы в форме… — И он опять потянулся к графину с водкой.

Потом их ужин продолжался без разговора. Скоро проезжий капитан и Спирин расстались. Без рукопожатия кивнули друг другу.

Сделанного не воротишь, историю вспять не повернешь. Год летел за годом. Минуло почти пять лет.

Тамара была счастлива. Она обрела ровные, нежные чувства к Олегу, освоилась в роли хозяйки домашнего очага, а главное — родила ребенка, сына. Ему уже теперь четыре года, и он повсюду бегает и обдирает коленки…

Они с Олегом живут на Алтае, в просторном родительском доме, на берегу быстротечной реки, в живописных заповедных местах. Тамаре здесь очень нравится. За все эти годы на родину она ездила лишь однажды, чтобы повидать мать и брата Юрку, который демобилизовался из армии.

О некоторых событиях, что происходят в городе, где училась и жила Тамара, ей в письмах рассказывает Софья. «По секрету» Софья сообщает также, что Спирин «по уши занят наукой, пишет докторскую…», и что по-прежнему у него нет жены, детей, и что он якобы не помышляет об этом.

Когда Тамара читает такие строки из Софьиного письма, загадочно улыбается и в шутку считает: ну и правильно, такие, как Спирин, должны принадлежать всем женщинам, а не только одной… И все же, положа руку на сердце, Тамара еще любит Спирина — тихонечко и тайно, но уже другой, отстраненной, воздушной любовью. Такой любовью награждают киноактеров или эстрадных певцов, которые никогда не предадут, не изменят; а ревность к ним легка, наивна и не губительна.