Рита Флоренс - Подружка невесты

Эва вздрогнула и выронила осколок. Из указательного пальца на пол закапала кровь.

— Ты порезалась. — Джаред потянулся к ее руке.

— Ерунда! — В чем она сейчас нуждалась меньше всего, так это в прикосновениях Джареда.

Тем не менее он взял ее руку в свою. Она смирилась со своим бессилием и просто чувствовала его сильные руки с шероховатыми, мозолистыми ладонями. Джаред схватил тающий кубик льда и прижал к ранке.

— Не больно? — прошептал он, аккуратно водя ледяным кубиком по ее пальцу. — Разрез совсем неглубокий. Шрама не будет.

Она незаметно рассматривала его — как бы со стороны. Ее взгляд скользнул по его шее, задержался на расстегнутом воротничке рубашки. Какая у него гладкая, загорелая и мускулистая грудь. Когда-то она чувствовала эту грудь под своими руками и… своей грудью.

— Эва, ужин готов.

Ритин голос вырвал обоих из странного оцепенения.

— Ты должна продезинфицировать ранку. — Джаред выпрямился.

Она кивнула.

— А мне пора. — Он приложил пальцы к полям своего стетсона, повернулся и пошел к калитке.

Последний шанс! Последняя возможность воспользоваться ситуацией и обойтись без этой завтрашней встречи.

— Джаред!

Он обернулся:

— Да?

Эва прикусила губу. Просто смешно. То, что неизбежно, все равно произойдет. Джаред имеет право узнать правду. Не важно, как завтра пройдет визит, но с его последствиями она справится — здесь или в Нью-Йорке. По крайней мере, они оба сбросят четырехлетнюю ношу. Эва набрала побольше воздуху:

— Мы приедем.

Она стояла над ним в мягком свете молодого месяца и медленно расстегивала блузку. Ни на секунду не сводя с него глаз, она обнажила сначала одно, потом другое плечо. Улыбка расцвела на ее влекущих губах, когда она опустила руки и блузка скользнула вниз. И упала на траву к ее босым ногам.

Как ни прохладна была трава, на которой он лежал, она не могла унять охватившего его жара. Он едва терпел, теряя голову от желания. Так было всегда, когда она смотрела на него этим взглядом, открытым и полным страсти.

Внезапный порыв ветра взметнул ее волосы, шелк бюстгальтера плотнее прильнул к полной груди. Как она прекрасна! Его взгляд скользнул по ее телу вниз. По плоскому животу. Вглубь. В горле пересохло. Он не мог оторвать глаз от темных теней между ее ногами. Там его ждал рай, едва прикрытый крошечным треугольником розового шелка.

— Джаред, — выдохнула она и уселась на него верхом.

Он нетерпеливо сжал ее ягодицы обеими руками.

— С днем рождения, Эва, — прошептал он, губами коснулся ее шеи, а потом, крепко прижимая к себе, перевернулся вместе с нею.

Теперь она лежала под ним. Дразнящая. Сводящая с ума. Как хорошо она пахла. Лесными фиалками и медом.

Медленно, до изнеможения медленно он наклонял голову, пока их губы не оказались совсем близко — на расстоянии одного удара сердца. Кончиком языка она раздвинула губы и приоткрыла рот. Ее взгляд — одно сплошное желание.

Он страстно целовал ее, готовый взять то, что предназначалось только ему и чего он ждал годами — нет, всю свою жизнь.

Но вдруг ее глаза потемнели.

— Джаред, я… должна идти…

Он поцеловал ее в шею.

— Забудь обо всем, любимая!

Он застонал, когда ощутил, как ее руки нежно и смело гладят его лицо, волосы, бедра, как ее тугая грудь прижимается к его груди…

— Но я должна идти, — чуть слышно прошептала она, продолжая свою сладкую пытку.

— Позже.

— Нет, сейчас.

Ее голос прозвучал вдруг очень буднично. Он обнял ее еще крепче.

— Что случилось, любимая?

— Я не люблю тебя. Я тебя не любила никогда. — Но она по-прежнему крепко держала его. — У меня есть другой.

— Нет!!!

Лукавая улыбка. А потом — ее лицо совсем близко и шепот в его ухо:

— Ты такой дурак, Джаред Редвулф!

Джаред проснулся. Утреннее солнце било ему в глаза, вонзаясь лучами прямо в мозг. Одеяло скомкано, а он сам — мокрый от пота. В своей постели. Руки сжаты в кулаки, скулы сведены до боли. Какого черта?… Взгляд упал на часы. Половина восьмого.

Похоже, опять это началось. Он провел рукой по лицу. Почти три года он не видел этот сон. Этот поганый сон, из-за которого его тело вечно болело от тоски по Эве.

Успокойся, Редвулф, сказал он себе. Ее не будет здесь через пару недель. Не будет ни в твоей жизни, ни в твоих снах. Навсегда.

Он снова взглянул на часы. Без двадцати семи восемь. Но, может быть, он освободится раньше, если пройдет по плану этот день. Ему вдруг показалось, что это вполне возможно, особенно если вечером Тина Уотерс внесет свою лепту. Она всегда просит, чтобы он остался до утра. Он еще ни разу не делал этого, но почему бы сегодня вечером не нарушить традицию? К черту, правила для того и существуют, чтобы их нарушать. Особенно если того требуют чрезвычайные обстоятельства.