Рита Флоренс - Подружка невесты

Рита радостно и чуть горько улыбнулась. Завтра — ИХ свадьба. Хотя они еще и не знают об этом.

Джареду сообщили, что у Таюки начались схватки, и он помчался домой. Муна и Лили вместе с Эвой поехали следом на ее машине, а сейчас все сидели рядом на полу денника. Жеребенок только что появился на свет. Ему помогали два ветеринара.

Лили подпрыгнула на коленях Джареда и восторженно защебетала:

— Какая она красивая!

— Да, вот такая, — сказал Джаред, обнимая дочку. — Давай назовем ее Нала. Тебе нравится?

— Да, нравится! — воскликнула Лили и обернулась к Эве. — Мамочка, я была такая же, когда народилась?

Джаред чувствовал взгляд Эвы на себе, когда она заговорила:

— Нет, мое солнышко. Ты была розовая и совсем крошечная и заулыбалась, когда я посмотрела на тебя.

Ее слова кольнули Джареда. Как бы он хотел видеть собственными глазами, как его ребенок вступает в мир! Но прошлого не изменить. Лили теперь с ним, и он вполне может считать себя счастливым.

Он смотрел, как жеребенок пытается встать на шаткие ножки, и вдруг понял очень отчетливо, что его злость исчезла. Вместо нее он ощутил глубокий страх. Страх, что эти три человека могут разлюбить его.

Бабушка, дочь и женщина, которую он будет любить вечно.

Как же прав был священник! Да, любовь — это дар, а он все время отказывался принять от Эвы этот дар. Любовь терпелива, к чему он никогда не был готов. Любовь светла. Она позволяет людям прощать, не губя их души.

— А это что за лошадка? — спросила Лили, показывая пальчиком на черного жеребца в соседнем деннике.

— Это конь. Он папа маленькой Налы.

Лили вздохнула:

— Я тоже хочу папу.

Джаред посмотрел на Эву. Ее глаза были влажными. Она улыбнулась и кивнула. Пришло время их маленькой дочке узнать правду.

— Детка, у тебя есть папа.

Глаза Лили расширились:

— Правда?

— Да. — Джаред приподнял Лили и повернул на своих коленях так, чтобы она смотрела ему прямо в лицо. — Я твой папа, Лил.

Сделалось совсем тихо. Даже Таюка и жеребенок словно замерли.

Лили задумчиво рассматривала Джареда.

Потом ее личико посветлело, и она радостно обхватила его руками за шею.

— Ты довольна, Маленькая Звездочка? — спросил Джаред и с усилием сглотнул. Впервые за много лет он боролся со слезами.

Лили прильнула к нему и прошептала:

— Я каждую ночь просила, чтобы ты был мой папа.

— Значит, твое желание исполнилось. — Он поцеловал ее в щечку. — И мое тоже. — Он крепко прижал Лили к себе и сказал Эве: — Пойдем в дом и уложим спать нашу дочку. А потом поговорим.

Эва смогла лишь кивнуть.

Муна улыбалась.

Они уложили Лили, вышли на веранду и уселись на диван-качели.

— Этот дом я построил для тебя.

— Что? — Эва посмотрела на него. В лунном свете он выглядел потрясающе притягательным.

— Ну да, я все время думал о тебе. — Он повернул к ней лицо. — Я надеялся, что смогу тебя забыть. Но сейчас понимаю, что, построив этот дом, сделал все, чтобы получилось полностью наоборот.

Она взяла его руку:

— Я тут ни при чем.

— Я люблю тебя, Эва.

Она коснулась его лица, чувствуя нарастающую слабость:

— Я люблю тебя.

— Я любил и всегда буду любить тебя. — Он прижался щекой к ее ладони, а потом поцеловал. — Я очень сожалею.

— О чем?

Он бережно взял ее лицо в свои ладони:

— Я очень сожалею, что вел себя с тобой так жестоко и непримиримо. Это совсем не в чейенском обычае. Ты замечательная женщина, ты хотела лишь самого лучшего своему ребенку. — Он нагнулся и осторожно поцеловал ее. — Спасибо, что ты так хорошо о ней заботишься. Она такая же, как ты, знаешь?

— Такая же, как ты. — По лицу Эвы потекли слезы, и ей было все равно, хотя из-за туши на щеках наверняка появились черные полоски.

— Значит, ты меня прощаешь? — спросила она.

Он кивнул.

— А ты? Ты прощаешь меня?

Она улыбнулась сквозь слезы:

— Конечно.

Он опустил голову:

— Я не буду покупать ранчо твоего отца.

— Почему?

— Муна объяснила мне, что я ненавижу вовсе не Бена. Дело в моем отце. Он унизил мою мать и меня. Я это запомнил и решил про себя, что больше меня никто не унизит. Пусть я буду первым. И я перестал доверять людям. Ненависть к отцу заставляла меня унижать каждого, кто ко мне приближался или даже пытался любить меня. — Он помолчал. — Я готов поговорить с Беном, посмотреть, действительно ли он изменился. Вероятно, я смогу помочь выправить положение на его ранчо.

— И что ты хочешь теперь?