Джосс Вуд - Две встречи в Милане

Джейгер увидел, как маленькие ножки мелькнули на пороге кухни. Кинувшись туда, Джейгер увидел ребенка и сделал пару глубоких вздохов. Попался! «Надо расслабиться, или я так заработаю сердечный приступ».

Пара минут, и его сердце стало биться в обычном темпе. Он смог спокойно оглядеться. К тому времени, как Джейгер добрался до него, малыш размазал овощную жижу по своему лицу, волосам и всей одежде. У него был явно талант. Да, таким можно лишь восхищаться.

Джейгер остановился в дверях, вытащил свой сотовый из кармана и, не сводя глаз с маленького нарушителя спокойствия, поднял телефон к уху:

– Линк, привет! Как ты купаешь ребенка? Ясно, мыло и вода. Вот я идиот!

Пайпер вошла в неосвещенный коридор своей квартиры и посмотрела на часы. Была уже полночь. Она собиралась вернуться назад намного раньше, но новые работы Латимора были настолько завораживающими… Она провела в галерее гораздо больше времени, чем планировала.

«Какой же это был вечер!» – подумала Пай-пер, разуваясь.

Примерно в десять часов скульптор, невероятно горячий и сексуальный, наконец-то вышел к ним, подошел прямо к Сейдж и, не произнося ни слова, впился в ее губы страстным поцелуем. Сейдж со всей силы влепила ему пощечину. Как два вихря, они умчались прочь из галереи. Ни один из них не вернулся к публике, к ужасу организатора выставки и ее гостей. Латимор и Сейдж стали единственной темой для разговоров до конца вечера.

Пайпер с первой минуты знакомства подружилась с тихой, но очень остроумной Сейдж, и теперь ее раздражала толпа, увлеченная обсуждением того, к чему не имеют никакого отношения. Она старалась отвлечься от окружающих ее сплетен, погрузившись в мир прекрасного искусства Латимора. В скульптурах сохранялись деревянные и стальные элементы, но теперь они стали не такими тяжелыми и брутальными, как ранние работы. В его творениях появилась грация и неожиданная женственность, которую она не встречала в предыдущих творениях.

Латимор, возможно, был подонком – он заслужил такую пощечину от Сейдж не просто поцелуем, – но, боже, он, безусловно, был блестящим художником.

Пайпер положила свой клатч на столик в прихожей и вздрогнула, когда сумка с грохотом упала на пол. Черт побери, она все еще не привыкла к пустоте там, где целых тридцать лет стоял синий мраморный столик.

Пайпер подняла глаза на пустоту на стене. Любимая картина мамы, ранняя работа Фриды Кало, тоже исчезла. Та же участь постигла ее любимый столик восемнадцатого века и бронзовую статуэтку балерины. Предметы искусства покинули ее квартиру, чтобы быть проданными и покрыть лишь малую часть долгов ее отца.

Слезы хлынули из ее глаз, и Пайпер положила руку на грудь, пытаясь справиться с волной боли. Как несправедливо! Это вещи ее матери. Единственное подтверждение любви отца к ее матери – он иногда покупал ей дорогие подарки.

Но было ли это любовью? Пайпер обвила себя руками и уставилась на опустевшие стены и пол, ощущая пустоту в своем сердце. Можно ли считать проявлением любви то, что не было сделано от всего сердца? Эти подарки, как и любовь отца, были лишь уловкой. Он пользовался такими, чтобы использовать ее мать.

«В этом весь Мик, – подумала Пайпер. – У него всегда был план, чтобы прикрыть свою задницу. Эгоистичный ублюдок».

Пайпер могла смириться с потерей картин и мебели, но справиться с потерей дома не могла. Благодаря Джейгеру ей удастся его отстоять. Нужно вернуться на чердак, а потом переговорить с родственниками матери и узнать, что они знают об этом дяде – конечно, не упоминая о сапфирах. Возможно, у них сохранились семейные бумаги. Пайпер повернулась и вошла в темную гостиную.

Тусклый свет, лившийся из зала, осветил фигуру Джейгера, развалившегося на диване. Одна нога свисала на пол, вторую он согнул и положил на подушки. Ее сын – их сын – растянулся на широкой груди Джейгера. Одной рукой он придерживал маленькую спинку Тайлера, второй – держал его под попку.

Пайпер села рядом и посмотрела на сына и отца.

«Два сапога пара, – подумала она, рассматривая их лица. – Надо все рассказать Джейгеру».

Он имеет право знать правду. Если бы она была более храброй, она бы разделила чудо появления малыша с этим человеком.

Но… было столько но…

Если она решит все рассказать Джейгеру, ей придется разобраться в своих чувствах и понять, почему она хотела сохранить рождение Тайлера в секрете от него. Ей бы пришлось рассказать о Мике, о своем статусе незаконнорожденной… Пришлось бы признать, что ее мать была любовницей ее отца, а Пайпер – лишь нежеланной дочерью.