Джосс Вуд - Многосерийный соблазн

– Ты мог рассказать мне об этом, Ной. В любой момент. Я бы поняла.

Ной поежился.

– Время шло, и нужные слова было подобрать все труднее.

Он потер пальцами веки, и Джулс подумала, не пытается ли он скрыть слезы. Ее-то были уже на подходе.

Но когда Ной снова взглянул на нее, его лицо было полно решимости.

– Я никогда не вернусь туда, где я чувствовал себя потерянным, одиноким и испуганным. Я научился жить один и не могу играть в счастливую семейку.

Вроде бы она его об этом не просила.

Ной огляделся по сторонам.

– Это просто дом, просто вещи. Моей мамы здесь нет, и, купив дом, я не изменю прошлое. Маме сейчас все равно, останется он в семье или нет. Я убиваю себя, а ради чего? Чтобы спроектировать яхту женщине, которой на все плевать? Чтобы собрать деньги на недвижимость, которая мне, скорее всего, и не нужна? В городе, который не несет мне ничего, кроме плохих воспоминаний?

Что ж, это больно.

– Я мог бы забыть о покупке дома, мог уехать. У меня есть клиенты по всему свету. Мне не нужно быть здесь, Джулс! Мне не нужно все это дерьмо в моей жизни! Солнце, море и секс… без драмы – вот чего я хочу.

Джулс кивнула. Боль пробивала маленькие дырочки в ее сердце. Он не хочет жить в Бостоне и не хочет ее. Ему нужна свобода. И она всегда это знала. Почему же тогда так больно?

– Мне жаль, что ты так все воспринимаешь, Ной. Жаль, что ты думаешь, что жизнь в Бостоне не может дать тебе того, что ты хочешь.

– Ты не знаешь, что мне нужно, Джулс!

Она знает. Но заставить его поверить в это невозможно. Однако она попытается. Всего один раз.

– Тебе нужны мы, Ной, и тебе нужна я. Тебе нужно просыпаться с кем-то, кто тебя любит, кто тебя понимает, кто знает твое прошлое и всегда будет на твоей стороне. Тебе надо проводить время с братьями, играть с ними в бильярд и в гольф. Обедать с моей мамой и разговаривать с ней о твоей маме. Тебе нужно купить этот дом и остаться.

Ной нахмурился, но в его взгляде она увидела проблеск надежды.

– Почему ты говоришь все это?

Потому что она любит его. И всегда любила.

– Потому что, если ты уедешь, ты будешь жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Ты принадлежишь этому месту, Ной. Ты принадлежишь мне. Я все поняла, Ной. Поняла, как тяжело тебе было уехать отсюда. Я думала, что больше не дам тебе шанс ранить меня. Но вот я здесь, я снова пытаюсь. Любить страшно, но так и должно быть! Я знаю, если ты уедешь, мне снова будет очень больно, но любовь к тебе – это моя неотъемлемая часть, я не могу ее не испытывать.

Джулс встала и улыбнулась.

– Если ты уедешь и не будешь бороться за этот дом, за свою жизнь, за меня, ты в конце концов станешь стариком с кучей сожалений, неспособным смотреть себе самому в глаза.

– Я не люблю тебя, Джулс.

Такие поспешные, дерзкие слова. Джулс прикрыла глаза, сдерживая боль.

– Конечно же, ты любишь меня, Ной. Всегда любил. Как и я тебя. Ты просто слишком боишься признать это и еще больше – что-то с этим сделать.

Нет, Мэйсон не мог узнать, что она была на прошлой неделе сразу на двух свиданиях. Многие ее знакомые посещали кофейню, но вряд ли они сплетничают в присутствии обслуживающего персонала. От этой недостойной мысли ей стало стыдно.

Она не должна была вообще сюда приходить, но его красивое лицо и прекрасный кофе притягивали ее.

Черт, кого она обманывает? Кэлли открыла двери и выругалась, поймав себя на том, что ищет взглядом Мэйсона. Этим утром она пропустила гольф с Патриком и проигнорировала приглашение на ланч с Джоном. Ее свидания прошли хорошо, но кроме сальсы все было невероятно скучным. И в этом виноват Мэйсон.

Патрик и Джон очень милые, вежливые, успешные мужчины едва за шестьдесят. Самый подходящий вариант для женщины ее возраста.

И тем не менее они казались ей старыми и занудными.

– Перестань хмуриться, а то будут морщинки, – сказал Мэйсон тихим голосом.

Кэлли обернулась – он стоял позади нее в шортах цвета хаки и белой рубахе с закатанными рукавами. Он принес ей кофе и кусок морковного торта, и рот Кэлли наполнился слюной при виде Мэйсона и десерта.

Нет, нельзя этому потакать. Надо держать свой аппетит под контролем. Хотя, похоже, уже поздно.

– У меня уже есть морщинки. – Она села за столик и посмотрела на него.

– Практически нет. На самом деле у тебя потрясающая кожа, – сказал Мэйсон, окинув взглядом ее лицо и шею. – Хочешь кофе?

«Нет, я хочу перестать думать о тебе, о твоей коже, о твоем языке у меня во рту. Хочу ходить на свидания и не думать, что я изменяю своему умершему мужу и тебе», – подумала Кэлли и вздохнула.