Кейтлин Крюс - Дерзкое предложение [litres]

Малак понял, что погиб окончательно.

– Ну что ж, демонстрируй, – с вызовом заявила она. – Скажи мне, что не хочешь меня. Скажи в лицо.

Малак даже не колебался. Он знал: стоит ему на мгновение проявить нерешительность, он уже никогда не произнесет жестокие слова. И что потом будет с ним? И с его королевством?

– Мне был нужен Майлз, – сказал он. Это был намеренный и сокрушительный удар, и даже удивительно, что он не сбил Шону с ног. – А вот ты, Шона, мне была не нужна. Зачем ты мне? Ты для меня не больше, чем средство.

С этими словами Малак развернулся и быстро пошел прочь, опасаясь проявить слабость – показать, что он истинный сын своего отца, несмотря ни на что, – и забрать все сказанное обратно. А Шона ошеломленно смотрела ему вслед.

После ухода Малака она долго стояла на одном месте. Внутри ее образовалась пустота. Словно Малак не просто произнес все слова, а вынул из нее душу.

Шона не знала, сколько так простояла. Она огляделась по сторонам. Гостиная. Зачем в этом дворце столько гостиных? А в этих покоях зачем столько гостиных? Зачем четырехлетнему мальчику столько помещений для приема гостей? Слабая попытка разбудить в себе раздражение не увенчалась успехом. Стены комнаты были украшены гобеленами, повсюду были разбросаны подушки, которые использовались для сидения. Мозаичный пол покрывали узорчатые ковры. Всю дальнюю стену занимало зеркало в золотой раме, отделанной драгоценными камнями.

Шона перевела взгляд на свое отражение. Она видела, что ее грудь учащенно вздымается и опадает. Она видела, как на щеках играет слабый румянец, который свидетельствует о крайней степени ее волнения. Хотя волнение – это слабо сказано. Шоне казалось, что ее сознание вот-вот поглотит беспросветный мрак. Что она рухнет замертво. Однако она не позволила себе упасть. Она сохранила ясность мысли. И нахмурилась, глядя на свое отражение.

Да, она пыталась привыкнуть к этой новой версии себя самой. Пыталась изо всех сил. Она старалась смотреть на себя глазами Майлза. Только у нее ничего не получилось. Никакая она не принцесса. И нет никакой сказки. Просто она, вероятно, на время лишилась рассудка и вообразила, будто ее история может закончиться по-другому.

Шона хорошо знала женщину в зеркале. Она знала, что главное в ней – не форма ее лица или то, как сидит на ней очередное роскошное платье. Главное – что она улыбалась поутру после долгой ночи с Малаком. Что в ней зародилась надежда. Что в ее глазах появился огонь. Что она чувствовала себя счастливой.

Как она могла позволить себе расслабиться? Забыть, что напасти всегда поджидают рядом и готовы обрушиться на голову? Вообразить, будто на этот раз конец будет счастливым?

– Все по-прежнему, – прошептала она себе. – Ничего никогда не бывает по-другому.

Шона услышала, как ее зовет Майлз, и приказала себе собраться. Она разгладила руками платье и придала лицу веселое выражение. Она понимала, что не имеет права капитулировать перед тем чувством утраты, что разбило ей сердце. И ведь в этом ей некого винить, кроме себя самой.

Вторую часть дня Шона провела с Майлзом. Внешне она держалась спокойно, но в голове у нее все крутились слова Малака. Неужели он и в самом деле запрет ее в какой-нибудь крепости? Неужели во всем, что сейчас происходит с ней, виновата она одна? Неужели она действительно все выдумала – все то хорошее, что постепенно обретало четкие очертания в отношениях между ними?

У Шоны не было ответов на эти вопросы. Но они продолжали крутиться у нее в голове, и от этого она чувствовала себя больной.

Когда пришла Ядира и с вежливой улыбкой – иногда Шоне хотелось любыми средствами содрать эту улыбку с ее лица – сообщила, что король этим вечером ужинать во дворце не будет, Шона не удивилась. Да, новость подействовала на нее как удар под дых, но не удивила.

Они с Майлзом сели ужинать вдвоем. Когда мальчик спросил, где папа, Шона ответила, что папа очень занятой человек, что он должен часто отлучаться из дворца, чтобы исполнять обязанности могущественного монарха. И сразу после этого объяснения она задалась вопросом, а не суждено ли ей всю жизнь придумывать всякие истории, чтобы оправдывать перед Майлзом отсутствие Малака? Только если ее запрут, будет ли Малак придумывать для Майлза истории, чтобы объяснить ее отсутствие?

Шона сглотнула комок в горле. Она отослала нянек и сама стала укладывать Майлза, как в прежние времена, когда они жили в Новом Орлеане. Она устроилась рядом с сыном на широкой кровати – Майлзу нравилось представлять, будто это космический корабль, – и почитала ему книжку, а потом дождалась, когда его дыхание стало ровным и он заснул.