Настя Ильина - Снежные кружева [СИ]

— Слушай, мам, я не нотации слушать приехал… Если хочешь сказать мне, какой я плохой, то лучше не старайся. Я занимаюсь бизнесом, который несёт мне доход. И как владелец школы бокса я обязан был поехать на соревнования своего ученика. Они проходили на международном уровне, мама. На международном!

Мама принялась дёргать нижней губой, вызывая слёзы, но на меня этот приём уже давно не действовал. Я легко мог бы развернуться и уйти… Она поняла это и решила сменить тактику своего поведения.

— Я позвала тебя не для того, чтобы отчитывать… Я упала когда, увидела отца твоего, пусть земля ему пухом служит, и испугалась, что пора и мне на покой. А есть один секрет, который я скрывала, но не могу больше. Рассказать должна. Через несколько месяцев после своего ухода приходила Юлька… Ты тогда на соревнования уехал как раз… Она плакала и говорила, что беременна, просила, передать тебе, что скоро отцом станешь. А я не передала.

У меня внутри всё резко оборвалось, как будто потерпел поражение в самом важном бою. Я уставился на маму, разрываясь между желанием в грубой форме спросить, почему я узнаю об этом только сейчас, спустя четыре года, и необходимостью не беспокоить маму лишний раз.

— Ну вот так… Не гляди на меня, как на грушу свою, или что вы там лупите… Не хотела я тебе говорить, я же не поверила ей, думала, что Юлька нагуляла пузо и денег твоих захотела, а теперь вот мысль посещает: вдруг и правда внук растёт мой где-то… Или внучка. А я и не увижусь даже перед смертью. От тебя-то внучат не дождуся уже! Столько времени в холостых ходишь, да и отбил там всё поди!

— Куда она уехала? Деревня как называлась, из которой Юлька? — спрашиваю я, перечёркивая все причитания, которые услышал от мамы до этого.

— Орловка… В семистах километрах отсюда. А ты что? Поехать туда хочешь, что ли?

— Не хочу, мам… А поеду!

И вот теперь я нахожусь в этой самой Орловке. Домов тут вроде бы немного, да только если в каждый пойду стучать и спрашивать, не знают ли Юлю Никольскую, то могу нарваться на какого-нибудь неадекватного Алёшку. Решаю, что дома у Маши, за чашечкой липового чая и спрошу, где Юля живёт, если не уехала она отсюда снова. Они ведь почти ровесницы, должны быть знакомы друг с другом. Или я слишком раскатываю губы? Вдруг Юлька неправильный адрес назвала, когда домработницей к нам устраивалась?

Мы приближаемся к калитке. Маша открывает её, и та скрипит, как заунывная скрипка на последнем издыхании. Смазать бы её маслом не помешало. У меня, кажется, было в машине… За доброту ведь добротой следует платить.

Небольшой дворик завален снегом, который легко достаёт мне до пояса. Когда же он стает, если не вывозить?

— Закройте калитку, не хватало ещё, чтобы соседские собаки снег тут мне пометили, — кивает Маша и достаёт из кармана своего пуховика ключ.

Её сугробы жалко, что ли? Или боится, что запах дурной поднимется? Так ведь он всё равно в лёд превратится…

Я закрываю калитку, морщась от протяжного воя той, и поднимаюсь следом за девушкой по шатающемуся крыльцу. Эта деревня и дома, стоящие тут, нагоняют тоску. Я как будто оказался в прошлом столетии, в военное время, когда всё было серым и мрачным. Оказываюсь на небольшой веранде, и душа начинает радоваться, потому что внутри чисто и опрятно. А я ненароком подумал, что меня встретит толпа крыс и мышей… На подоконнике стоят банки с соленьями, и у меня во рту появляется стойкий привкус груздей, которые хрустят на зубах… Купить у неё, что ли, баночку?

Мария открывает ещё одну дверь и приглашает меня в дом. Она не снимает пуховик и сразу же приближается к печи. Настоящая печка! Давненько не видел её.

— Вы пока садитесь к столу, я разожгу огонь, тепло быстро станет, — кивает она в угол кухни, где стоит деревянный стул в окружении таких же табуреток.

— Не женское это дело — печку топить, Мария, — останавливаю я свою новую знакомую и приближаюсь, поймав на себе её ошеломлённый взгляд. — Позвольте спички и лучину?

Она отдаёт мне коробок вместе с щепкой и продолжает с недоумением разглядывать меня. Так и хочется сказать, что я не музейный экспонат, но я держу эти мысли при себе. Обидится ещё. А мне союзник в её лице пока очень и очень нужен.

— Вы пока ставьте чайник, я умею топить печь. Не волнуйтесь! Дом вам не разнесу.

Она улыбается уголками губ и подходит к газовой плите. Я баллоны эти бордовые уже сотню лет не видел. Такое ощущение, словно реально в музее оказался.