Рашит Халилуллин - Несколько новелл о чувствах

Похороны состоялись на следующий день и в тот же день его мать увезли на «Скорой» – ей стало плохо прямо на кладбище. Все это чей-то плачущий голос рассказал ей по телефону, как только она назвала себя.

Трубка телефона выпала из её руки и упала на пол, едва не расколовшись от звонкого удара, и она осела, как будто из неё внезапно вынули какой-то стержень и все силы ушли в никуда.

Сколько времени она так просидела – она не знала, за окном стало темно, и телефонная трубка все пищала, и пищала короткими гудками, лежа на полу. С этого дня что-то как будто надломилось в ней, она перестала улыбаться, её лицо стало холоднее и глаза стали такими огромными и бездонными, что, глядя в них, казалось, что ты в них тонешь.

Она стала ещё красивее, той красотой, что изображена на древних картинах, жертвенной и печальной. И молодые люди всё так же, а может даже и сильнее, вились вокруг нее, оспаривая друг у друга возможность провожать её, быть просто рядом, но на все их ухищрения она отвечала лишь мечтательной полуулыбкой и взглядом, который проходил мимо не задерживаясь.

Вскоре она попала в больницу – легкая и совершенно банальная с виду простуда никак не хотела проходить и лекарства как будто не хотели совсем помогать.

Она угасала постепенно – как свеча, которая горела очень долго и догорела почти до своего основания. И лишь однажды она рассказала моему другу, что в последнее время всё чаще и чаще видит один и тот – же сон – как будто она сидит на подоконнике, ветер играет её распущенными волосами, в комнате горит свет, и она знает, что этот свет горит для него, чтобы он мог найти ее, и она знает, что сейчас скрипнет дверь, и он войдет и обнимет её своими нежными, ласковыми и сильными руками.

Здесь она просыпается и долго лежит, глядит в темноту и не может уснуть.

В этот момент они шли по тропинке мимо корпуса и тучи, грозившие с самого утра пролиться дождём, разошлись и из них проглянуло ласковое не по-осеннему солнышко.

Она умерла в одну из осенних ночей, когда дождик мягко шипя, падает на землю и ветер вздыхает так печально, что кажется, словно он сожалеет вместе с тобой о чём-то несбывшемся и утраченном….

Конец.

* * * * * * *

Новелла вторая.

Зачем тебя пережила любовь моя…

Высокое небо, казалось, впитало всю краску с палитры романтичного художника, эти нежные, светлые, мягкие тона-полутона, оставив черные и мрачные не у дел.

Мягкие, белейшие облака, изредка пробегающие в вышине, не омрачали теплое ласковое солнце, сиявшее в нежно-синем бездонном небе.

Деревья, едва слышно шелестевшие изумрудной листвой, впитывали тепло летнего дня, жадно подставляя себя солнечному свету, словно соскучившись. Едва слышно пересвистывались птицы, перепархивая с одной ветки на другую.

Всё это ненавязчиво подчёркивало тишину, царившую в этом уединенном месте. Здесь никогда не звучала громкая речь или музыка, и люди, приходившие сюда, тихо и молча отдавали дань памяти тем, кто нашел здесь вечный покой.

Осторожно отодвигая от лица ветви разросшихся деревьев, по тропинке, с пробивающейся среди плиток травой, мягко переступая туфлями, неторопливой походкой шел мужчина в тёмном костюме. Его густые, с проседью, волосы были аккуратно зачесаны набок, и он на ходу легким движением руки ослабил темный галстук и расстегнул ворот рубашки. В руке мужчина нес букет бордово-красных роз, завёрнутых в простую бумагу.

Он остановился перед одной из могил чья ограда, доходила ему до пояса, немного постоял и отодвинул щеколду, закрывавшую калитку. Зайдя внутрь, мужчина положил букет на невысокую скамейку и присел перед могильной плитой, покрытой прошлогодней листвой и не боясь замарать рук, очистил надгробие от мусора. С портрета, висевшего на памятнике, на него с ласковой улыбкой смотрела молодая девушка, смешливо прищурив светлые глаза.

– Ну здравствуй. – Сказал мужчина, как-то враз обмякнув на скамейке. – Вот я снова пришел. – Он взял букет, развернул бумагу и положил розы на плиту. – Это тебе. Я помню, – улыбнулся мужчина, – именно такие ты любила – бордово-красные, с шипами. –

И усмехнувшись, продолжил. – Знаешь, сейчас стало трудно найти с шипами – их убирают сразу, едва привозят свежие цветы. А то и ещё раньше, когда розы срезают. Приходится заранее заказывать и предупреждать, что бы не срезали.

Мужчина грустно улыбнулся. Он завозился, встал со скамейки и сделав пару шагов, открыл неприметный ящик, притулившийся в углу ограды.