Оливия Гейтс - Роковое наваждение

– Ох, я тебе тысячу раз говорила, что температура спала после того, как ты дала ей лекарство. У нас был просто замечательный день, малышка уснула на несколько часов раньше, чем обычно.

– Господи, весь день не могла нормально мыслить.

– После того, через что ты прошла, это нормальная реакция. Не волнуйся о Доре. Крепкая и здоровая малышка способна пережить больше, чем обычный жар.

– Через неделю ей десять месяцев, а я все еще ощущаю себя новичком. Всякое может случиться.

Например, несчастный случай, унесший жизни Надин и Петроса.

Ханна обняла ее:

– Параноидальное волнение – одно из качеств, присущее родителям, дорогая. А сегодня у тебя больше причин для волнения, чем обычно. Но мы не позволим, чтобы с Дорой что-то случилось, она вырастет в безопасности и любви, станет прекрасной женщиной, такой же как ее мама и тетя.

Снова вспомнив жизнерадостное лицо сестры, Наоми ощутила боль в сердце. Силясь не заплакать, она уткнулась в плечо Ханны, успокаиваясь. Няня всегда занимала важное место в ее жизни, а после смерти мамы, когда Наоми было тринадцать лет, заменила ее. Шмыгнув носом, она немного отстранилась.

– Почему ты так спешила встретить меня в дверях? Думала, я грабитель? Но ты не вооружена. На будущее, в случае опасности закройся в одной из комнат с Дорой и вызывай полицию.

– Ты сегодня вся на нервах. Этот дом хорошо охраняется, к тому же ты установила такие замки, что их не преодолеть и целой армии. Чтобы войти, нужно пригласить тебя. Мы подобрались к причине, по которой я поспешила перехватить тебя.

– Перехватить меня?

– До того, как войдешь в гостиную.

Наоми вздрогнула. Чарующий голос. Как в страшном сне.

Андреас Сарантос.

От которого ей четыре года назад с трудом удалось сбежать с разбитым сердцем. Невероятно. Он здесь.

Его присутствие казалось осязаемым, обволакивало, топило. Он, как всегда, пронзительно смотрел на нее.

Андреас беспощадно сокращал расстояние. Она задрожала, отреагировав на его близость молниеносно и остро.

Его серые глаза, похожие на осколки льда, завладели ею, пригвоздив к месту. Он прошелся взглядом по ее телу, покрывая кожу слоем инея.

Наоми рассматривала его. Светлые волосы, смуглая гладкая кожа, до боли совершенные черты лица. Элегантный костюм. Она знала, что под одеждой скрывается сильное мускулистое тело. Он – сосредоточение тьмы, командует тысячами людей, ворочает миллионами. И однажды она оказалась в его власти, готовая на все, чтобы удовлетворить его желание. Она даже опасалась не найти в себе сил самой уйти от него, а потом пообещала себе никогда не совершать подобных ошибок. Пережив последний самый ужасный удар, Наоми была уверена, что больше никогда его не увидит.

И вот он. Перед ней. Почему?

– Какого черта ты тут делаешь?

– Увидев его на пороге, я подумала, что его пропустил консьерж. И разрешила пройти. Он сказал, ты его пригласила, а он пришел пораньше, настаивал, чтобы я не беспокоила тебя, он дождется твоего возвращения.

Даже Ханна думала, что они встречались лишь пару раз по случаю свадьбы Надин и Петроса.

– Благодарю вас за то, что вы так хорошо меня приняли, миссис Маккарти. Чай был великолепным. Наоми вернулась, и вы можете заняться своими делами.

Он что, приказывает Ханне удалиться?! И она, стойкая и сильная, немедленно подчинилась. Одного этого оказалось достаточно, чтобы вывести Наоми из оцепенения. Гнев. Всепоглощающий гнев.

– Теперь я здесь, можешь уходить.

– Я пойду в гостиную. Или хочешь, чтобы мы поговорили в другой комнате?

В другой комнате. Его слова пропитаны чувственными намеками. И он не обязательно имел в виду спальню. Когда-то он умело превращал в нее любое место. Постоянное сексуальное разнообразие. Вот и сейчас посмел намекать на близость, что лишний раз доказывало, насколько подлой была его натура.

– Ты пойдешь на выход. Уже слишком поздно.

Резко развернувшись, Наоми потянулась за телефоном, набрала номер, обернулась к Андреасу:

– Сейчас же убирайся, или вызову полицию, сообщу, что ты обманом проник в квартиру и отказываешься уходить.

– Когда узнаешь, почему я здесь, будешь умолять остаться.

– Я скорее буду умолять акулу меня истерзать.

Его чувственные губы искривились в усмешке, Наоми вскипела от злости.

– Я знаю, ты думаешь, что все люди лишь пешки в твоей игре. Но если до сих пор полагаешь, что можешь управлять мной, у тебя и вовсе нет никаких чувств, ты слеп к реальности. Я и не собираюсь играть роль в пьесе, где все реплики отданы тебе. Последний раз предупреждаю, убирайся.