Дикси Браунинг - Сладкий соблазн

– Как ты думаешь, в этом можно везти животных? – Он вытащил из багажника коробку из-под бананов. – Воздух в нее поступает.

– Ты хочешь забрать попугаев?

Рейф нахмурился, и Молли подумала: «Мне приятнее видеть его недовольную гримасу, чем улыбку любого другого мужчины».

– Щенков. Я подумал, что двоих мог бы взять. Если я этого не сделаю, то Стю захочет забрать весь выводок. Он с детства обожает животных.

– Что ж, зато теперь мы знаем, что у них общего, – заключила Молли. – Анна-Мария тащила домой каждую бродячую зверюгу. Я тебе не рассказывала, как кто-то отдал ей умирающего пони? Маме чуть дурно не стало, но Анна-Мария была уверена, что сумеет вылечить бедняжку и научиться ездить верхом. Она мечтала стать ковбоем.

– Боюсь и спрашивать, что было дальше. – Рейф бросил коробку на крыльцо и взял в каждую руку по пакету с продуктами.

Молли перебросила через плечо пахнущие свежестью простыни и забрала последнюю сумку.

– Я его похоронила. Можешь мне поверить, не так-то просто вырыть могилу для пони в нашей части Западной Вирджинии. Анна-Мария сколотила деревянный крест и собиралась выкопать мамин розовый куст, чтобы посадить на могилку, но я всучила ей три пакетика с семенами. Ты не знаешь, щенки еще сосут мать?

– Разве? Карли не говорила. Думаю, мне удастся вернуться через пару недель, когда они будут готовы к перелету.

Ну, конечно. Как только она уедет, он сможет вернуться в любое время и остаться на любой срок. У Молли не было никаких причин чувствовать себя неудачницей, но она ничего не могла с собой поделать.

– А тебе можно держать животных?

– Конечно, можно, – ответил Рейф, и его взгляд вновь наполнился нежностью и весельем, от которых ярость Молли таяла, как дым. Она переспала с этим мужчиной. Она на девяносто девять процентов уверена, что любит его. Ну и что? Как сказала бы Карли, забей!

– Вот именно. Ты же вроде хозяин гостиницы или чего-то в этом роде?

– Пока что одну из них только «чем-то» и назовешь, но «Коралловое дерево» полностью отремонтирована и готова к употреблению.

– К продаже, ты хочешь сказать. Вот чем ты занимаешься? Гостиницы продаешь?

– Покупаю их, восстанавливаю или разрушаю и строю на их месте новое здание, затем продаю, и все начинается заново. Очень интересный бизнес.

– Наверное, – сказала Молли, пытаясь не выдать собственных чувств. Своей обиды.

Нет, не обиды, черт побери, а горя!

Нагруженная бельем и продуктами, она остановилась в дверях.

– Сам все сложи в холодильник. А мне надо перестелить постели и собрать вещи. – Для романтического прощания ее слова не годились, но это было лучшее, что она сумела придумать. Некоторые женщины не способны играть главную роль в жизни мужчины.

Пока Молли перестилала постели и наводила порядок в комнате, заново укладывая стопки книг, бумаги, кассеты и оборудование для звукозаписи на раскладушку, которой пользовался Рейф, Стю позвонил из бухты Орегон и сообщил, что они подъедут во второй половине дня.

«Куча времени, чтобы исчезнуть до темноты», – сказал себе Рейф.

«Куча времени, чтобы уехать раньше Рейфа», – сказала себе Молли. А пока надо придумать прощальные слова, полные небрежного остроумия, и потренироваться перед зеркалом.

– Я до смерти боялась въезжать на этот паром, – воскликнула Анна-Мария. – Но Стю, храни его Господь, даже ни разу на меня не прикрикнул. Молли, это не твой чемодан у двери?

Не успели молодожены приехать, как коттедж, в котором Молли с таким усердием наводила порядок, наполнился свертками, бумажками, папками и книгами. Аккуратностью Анна-Мария никогда не блистала.

– Я подумала, что могу уехать на…

– Ой, милая, как хорошо, что ты позаботилась о моих деточках. Я знаю, как ты не любишь ругань, но они ведь не ругаются, просто… понимаешь, большинство слов, которые они употребляют, имеют вполне благопристойное происхождение.

– Говоришь, как настоящий лингвист, – рассмеялась Молли. Она заправила машину и смыла соль с ветрового стекла. Можно было уезжать, пока Рейф валялся в кресле и, судя по всему, никуда не спешил. Она бы и уехала, если бы сумела вспомнить слова, которые собиралась ему сказать. Ее небрежное, незабываемое прощание.

– Вот это да, тебе не жарко в этом черном костюме? – На Анне-Марии были голубые шорты, которые купила ей Молли, и белая тенниска. Босоножки она сбросила в ту же секунду, как только вошла в дом.

– Нет, я… просто в нем удобнее вести машину, чем… – Молли чуть было не ляпнула: «в узких джинсах». Вместо этого она повернулась к Рейфу и произнесла: – Приятно было… гм… познакомиться, Рейф.