Анастасия Доронина: Один счастливый день

— Спорим? — азартно блеснула глазами Анька.

— Нет, ты скажи, с чего ты взяла…

— Да с того, что это мой брат! Единоутробный! — И Анютка захохотала так, что свалилась с подоконника на пол, замахав в воздухе руками, как ветряная мельница. Впрочем, она тут же вскочила — проворностью и мальчишескими замашками Истомина славилась на всю школу. Ее едва прикрытые школьной формой острые коленки всегда были в синяках и царапинах.

— Не ври, — не поверила Катя. — Ты говорила, брат у тебя на Севере. Газ добывает, говорила!

— Ну и что? Был на Севере. А теперь взял и вернулся. Уже с год как, я тебе не говорила, что ли? Его в Москву обратно, в газпромовскую какую-то контору перевели.

— Так он газ не добывал?

— Да почему не добывал-то! Добывал! Только у себя в кабинете! Он инженер какой-то, по газовой части. У нас в семье все инженеры.

Анька заливисто свистнула и заколотила в окно; заклеенное в нескольких местах оконное стекло жалобно задребезжало под ее натиском. Интересный молодой человек, все так же меряющий шагами школьное крыльцо, резко обернулся.

— Красивый какой у тебя брат… — не удержалась Катюша, не спуская с интересного молодого человека завороженных глаз.

— У нас в семье все мужики красивые, — ответила Анька с такой же гордостью, с какой минуту назад говорила «у нас в семье все инженеры». И, крепко схватив Катю за руку, потащила на крыльцо.

Анна! Я жду тебя уже сорок пять минут! — сказал интересный молодой человек, сунув под нос сестрице свои часы и укоризненно постучав по циферблату указательным пальцем.

— Ай, у нас уроки только кончились.

— Уроки кончились сорок минут назад.

— Ну с гавриком одним разобраться надо было… Не зуди, Петро! Давай я лучше с подружкой тебя познакомлю. Классная девчонка, без дураков!

Петр учтиво кивнул заробевшей Кате — она уже чувствовала, как внутри все захолонуло от его синих-синих, как море, глаз с поволокой вежливого безразличия — подумаешь, какая-то пятнадцатилетняя девчонка, такая же пустоголовая пустельга, как и его сестрица! — и снова обернулся к Аньке.

— Если ты готова, то мы можем ехать.

— А подружку до дома подбросим?

— Разумеется.

Всю дорогу до дома, сидя в его «Вольво», она не спускала глаз с этой широкой спины. Когда он рулил, то было видно, как под роскошным пиджаком ходят мускулы. Выглядел Петр безукоризненно, пахло от него дорогим парфюмом, но отчего-то все равно чувствовалось, что застегнутый на все пуговицы костюм отнюдь не является самой удобной для него одеждой.

— Кать, заснула? — очень уж скоро, как показалось Катюше, спросила Анька, обернувшись с переднего сиденья. — Прямо к подъезду доставили принцессу!

И Катя ужасно, ужасно рассердилась на подругу, хотя Анька была целиком и полностью права.

Катюше нужно было выходить — с этими двумя ей было не по пути. К сожалению.

«Влюбилась, влюбилась», — говорила себе Катюша, медленно перепрыгивая в подъезде с ступеньки на ступеньку. «Влюбилась, влюбилась», — мурлыкала она уже дома, надраивая посуду после их с мамой ужина. «Влюбилась!» — соглашалась сама с собой, машинально просматривая очередную серию глупейшего телесериала.

«Влюбилась», — вздохнула она напоследок, перед тем, как заснуть и увидеть во сне черноволосого молодого человека с синими-синими, как море, глазами…

Утром следующего дня Катюша подстерегала Аньку под окнами. Хрусткие сентябрьские листья под ногами шуршали инеем — еще бы, ведь она караулила Аньку с половины седьмого! А та дрыхла, благо учеба во вторую смену давала возможность выспаться с чистой совестью.

Но Катюша упорно сидела на лавочке у раскидистого вяза, прижимая к себе портфель, бездумно смотрела на голые ветви дерева и изо всех сил пыталась убедить себя, что она ждет именно Аньку. Да. Ждет. Потому что у нее к подружке есть дело. Важное. Очень! Вот только бы еще придумать какое…

Катюша делала вид, что вовсе не смотрит на тех, кто в это хмурое утро выходил из подъезда Истоминых, но каждый раз, когда утреннюю тишину прорезал кашель отворяющейся подъездной двери, сердце девушки сжималось в ледяной кулак.

Вышел и зашаркал к магазину сгорбленный старик.

На ходу дожевывая бутерброд и наматывая под куртку шарф, выскочила и понеслась к. метро девица.

Отчаянно зевая и хлопая сонными глазками, вывалился укутанный до ушей карапуз лет пяти и был тут же подхвачен раздраженной мамашей, которая принялась срезу же выговаривать ему что-то на ходу…