Сандра Мартон - Корсиканский гамбит

– К чертовой матери! Она вздрогнула: так сильно он схватил ее за плечи. – Что за игра? – спросил он сердито, поворачивая ее к себе.

– Игра? – собрав все свое мужество, она подняла глаза. И чуть не задохнулась от его свирепого вида и сердитых глаз, но заставила себя продолжить: – Я не играю, Макс. Игры как раз закончились.

Он пристально вгляделся в нее.

– И что все это должно означать? – слова падали, словно тяжелый металл.

Франческа слегка пожала плечами.

– Подумай, дорогой, не вынуждай меня произносить все вслух.

Макс тяжело задышал.

– Что за дьявольщина? Перестань немедленно, или я…

Франческа одарила его обворожительной улыбкой.

– Я хочу сказать, что спектакль окончен. Понимаешь, ты – страшный разбойник, а я напуганная, невинная…

Его пальцы сжались на ее плечах.

– Что ты болтаешь?

– Ты делаешь мне больно. – Она сглотнула. – Макс, ты слышишь, что я говорю? Мне больно.

Она ждала, боясь пошевелиться, и казалось, прошла целая вечность, прежде чем он разжал руки и отпустил ее. Франческа потерла руками ноющие от боли плечи, наблюдая, как он плеснул в бокал вина, поднес его к губам и залпом выпил.

– Basta, – прорычал он, грохнув бокалом по столу. – Хватит, Франческа. Если тебе надо что-то сказать мне, то говори.

Вот теперь время. Надо только глубоко вздохнуть, нацепить на губы ослепительную, деланную, светскую улыбку и произнести слова, которые она репетировала весь день.

– Только не говори мне, что ты и вправду решил… – она выдержала паузу, потом, удивленно вскинув брови, негромко засмеялась. – Подумать только, неужели ты поверил? Я и представить себе не могла.

Она запнулась, увидев, что он тянет к ней руку.

– О чем ты? – В его голосе звучала тихая угроза. – Это имеет отношение к тому, что случилось между нами вчера, так?

Она заколебалась, но останавливаться было уже поздно.

– Дорогой Макс. Должна тебе сказать, что я по-настоящему польщена. Дело в том, что все это… как бы сказать? – не больше чем выдумка. – Она тихонько перевела дух, надеясь таким образом утихомирить свое скачущее сердце. – Ну, не совсем все, конечно. Сначала мне было не до шуток, и я совершенно серьезно заявила, что никогда не лягу к тебе в постель. Я была очень сердита. Ты выставил меня на посмешище в казино, к тому же использовал меня в своих планах против Чарлза.

– Чарлз? При чем тут он?

– Очень даже при чем, Макс. И мы оба понимаем это.

Взгляд его потемнел.

– Ну конечно. Он же твой сводный брат, и ты будешь защищать его до последнего вздоха.

Нет, подумала она, нет, я бы не стала. После того, как познала твою любовь. По крайней мере какое-то время мир ей казался ясным, его краски яркими и она была убеждена, что Макс не станет лгать или красть, а вот Чарлз, милый, любимый, бедный Чарлз способен на это.

Но так было до сегодняшнего утра. А теперь, осознав, что Макс просто использовал ее, она также понимает, что единственная разница между ним и братом заключается в следующем: если Чарлз может пренебречь правилами из страха перед провалом, то Макс идет на это из простого желания потешить себя, получить то, за чем охотился, и плевать ему, каково будет остальным.

Но отныне каждый раз, принимаясь за свои грязные дела, он будет вспоминать ее.

Она отошла от него и налила себе вина.

– Дело в том, – спокойно продолжала она, – что ты изменил игру, похитив меня. – Она улыбнулась. – Я была в ярости.

– Ты была в ужасе, – мрачно произнес он. – Одного взгляда было достаточно, чтобы заметить твой страх, cara. Так что не старайся притвориться, будто тебе не было страшно.

– О да, я не скрываю. Но этот страх волновал, Макс. А потом, когда ты привез меня в Сарсену, – она широко развела руками, словно обнимая комнату, – это было великолепно. Я попала будто бы в Средневековье. И тогда я поняла.

– Что? – прорычал он. – Что ты поняла?

– Поняла, – грудь Франчески сковал такой страх, что она едва могла дышать, но все же заставила себя продолжить: – что, позволив тебе соблазнить себя, я испытаю невообразимые ощущения.

Макс подошел к ней поближе.

– Я не соблазнял тебя, cara. Я тебя любил. Что-то мелькнуло в темноте его глаз. Что, обида?

Нет, не обида. Это боль. Да, ему больно. Она задела его гордость, его напыщенную корсиканскую гордость.

– Ты знаешь, что я имею в виду, – сказала она, вскидывая голову. – Такие вещи всегда происходят по определенному шаблону. Вы где-то встречаетесь, вспыхивает интерес, потом идете к кому-нибудь домой. – Она, сглотнув, отвернулась от него. – Дальше скучно и неинтересно. Некоторые мужчины, правда, стараются разнообразить эти минуты. Маркиз, например.