Марианна Лесли: Любовь на Утином острове

Повисло напряженное молчание. Дженни позволила Алану натягивать веревку через блок, а сама тем временем закрепила лодку футах в двух над водой. Пока они работали сообща, он не мог не оценить ее сноровку и экономичность движений, быстроту и уверенность. А еще ему нравились очертания ее бедер под шортами.

Алан окинул взглядом лодку и покачал головой.

– Ну и посудина, – проговорил он, чтобы прервать затянувшееся молчание и разрушить некие магические чары, которые окутывали его рядом с этой девушкой. Неужели во всем виновато первозданное очарование окружающей природы?

Она показала неровную выбоину на днище лодки.

– В этом озере полно скал. То и дело на них налетаешь. Тут уж ничего не поделаешь. – Дженни повернулась и подошла к небольшому деревянному строению, которое было, насколько Алан понял, лодочным сараем и местом для хранения инструментов. Впрочем, напомнил он себе, все это ему совсем неинтересно. Важнее был тот факт, что Дженни, похоже, желает говорить о том, что привело его сюда, не больше, чем он.

Черт, может, плюнуть да и уйти той же дорогой, что притопал сюда?! Но проделать такой неблизкий путь и не довести дело до конца по меньшей мере глупо.

– Послушайте, Дженни, – начал он, жалея, что у него нет волшебной палочки или на худой конец крыльев, чтобы оказаться сейчас подальше отсюда. – Мне тоже нелегко об этом говорить, поверьте.

Дженни развернула садовый брандспойт и щелкнула выключателем старого электрического насоса, который начал шумно качать воду из озера.

– Может, тогда и не стоит?

Осторожно переставляя поврежденную ногу, он подошел и стал смотреть, как она моет пристань.

– К сожалению, это необходимо. Ваш отец очень болен. Он в больнице в Чикаго.

Молчание длилось так долго, что Алан заподозрил, что она его просто не расслышала. Но в конце концов она с явным усилием проговорила:

– Боюсь, вы только зря потеряли время, мистер Маклей. У меня нет отца. Мой отец давно умер.

Избегая смотреть ему в глаза, Дженни прошла мимо него к лодочному сараю, отключила насос и начала сматывать шланг.

– Но разве вы не дочь Джейка Морриса?

Было заметно, как напряглись ее худые плечи. Она тяжело вздохнула.

– Ну и что с того? Когда мне было двенадцать лет, моя мать умерла, и вскоре после этого отец тоже решил умереть: утопил себя в алкоголе.

Алан знал эту историю. Он слышал ее от Джейка, слышал много раз, когда тот хотел излить ему душу и посетовать на судьбу. Он горько раскаивался в содеянном, но прошлое не вернешь и не изменишь.

Избегая смотреть в глаза дочери Джейка, чтобы не увидеть таящуюся там боль, Алан устремил свой взгляд на озеро. Он не собирался слишком сильно во всем этом увязать. Он хотел просто выполнить поручение Джейка, а потом спокойно уйти.

Но он уже понял, что не сумеет вот так легко и просто оставить ее. По крайней мере, не сразу. И только не под взглядом этих удивительных глаз, которые безмолвно вопрошали его о смысле так глупо растраченной жизни Джейка.

– Он часто говорит о вас, Дженни.

Боль в ее глазах сменилась гневом.

– Неужели? В таком случае, может, он заодно поведал и о том, как спихнул меня на тетку, сказав ей, что скоро заберет меня? А я ей на фиг не нужна была. Не рассказывал ли он случайно и про то, как растратил все имевшиеся средства, довел до упадка этот пансион, позволив ему превратиться в кучу развалин? И единственное, что мне о нем постоянно напоминает, так это нескончаемая череда кредиторов. – Дженни неожиданно замолчала, очевидно сообразив, что сказала слишком много. Зажмурив глаза, чтобы сдержать предательские слезы, она стиснула зубы и чертыхнулась про себя. Потом взяла себя в руки и проговорила, стараясь не смотреть на него: – Не стоило ему присылать вас сюда.

Если бы она действительно вычеркнула отца из своей жизни, подумал Алан, вряд ли сейчас так сильно разволновалась бы. Поняв это, он решил не останавливаться.

– Джейк не посылал меня сюда. Я сам напросился. Думал, может, вы захотите поехать и встретиться с ним.

Однако упрямство, написанное на ее лице, ясно говорило, что даже если она и хочет увидеться с отцом, то ни за что не признается в этом. Надев на себя равнодушно-презрительную маску, она пожала плечами, всем своим видом давая понять, что это было его ошибкой.

Да, ну и болван же он, если думал, что из этой затеи что-нибудь выйдет. Впрочем, винить некого, кроме самого себя. Злясь на себя за глупую идею приехать сюда, в этот медвежий угол, разыскать ее, и все только для того, чтобы услышать ее решительное «нет», Алан сделал последнюю попытку: