Тони Коллинз: Ради карьеры

– И сейчас не терплю. Просто у меня здесь встреча.

– Понятно.

Кэтлин взглянула на часы.

– Я пришла раньше, чем было назначено, – проговорила она словно про себя. – Даже домой не успела забежать, так что…

– Зачем ты мне все это объясняешь?

– Тебе? С чего ты взял?

– Присядь за мой столик, – чуть поколебавшись, предложил он. – Что тебе заказать?

Она покачала головой.

– Спасибо, не надо.

– Я же знаю, что ты думаешь про тех, кто толчется в барах. Садись рядом, и тогда никто к тебе не привяжется.

– Это уж точно, – сказала она и с вызовом взглянула на него.

– Не волнуйся. Тот, кого ты ждешь, не приревнует тебя ко мне. Никому из наших знакомых в голову не придет предполагать, будто между нами что-то есть.

– Вот тут ты абсолютно прав, – со смехом подтвердила Кэтлин.

– Разреши, я все же закажу тебе что-нибудь выпить, – настаивал Мел.

– Чем ты хочешь меня напоить? Не приворотным ли зельем?

– Боюсь, тебя даже колдовством не проймешь.

– Это уж точно. – Кэтлин уже повернулась, чтобы уйти, но Мел схватил ее за руку.

– Брось, Кэти, – проговорил он тихо. – Успокойся, я просто пошутил.

– Вечно ты шутишь, Ригз, – прошипела она. – В этом-то вся и беда. Ты не способен к чему-либо относиться серьезно.

– Ты не права. К некоторым вещам я отношусь вполне серьезно. И даже очень.

– Но как раз не к тем, к которым нужно, – уже более спокойно сказала она и села рядом с ним.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что ты весь наш брак превратил в дурную шутку и даже не понял, когда все у нас полетело к черту, – сказала она почти шепотом.

– Понял, да не хотел в это верить, – откликнулся он так же тихо. – Трудно было не поверить, что все кончено, когда я однажды приехал домой и увидел коробки со своими вещами за дверью. Я явился домой всего за десять минут до того, как пришла машина из транспортного агентства.

– Я ее не вызывала, – произнесла она, сдерживая смех.

– Ну да, конечно. Машина просто случайно оказалась поблизости! – воскликнул он.

– Я никак не могла заставить тебя объясниться, – продолжала вспоминать Кэтлин. – Ты не желал сказать, что тебя не устраивает. Я просто была не в состоянии дальше это терпеть, Мел. Я вынуждена была сделать решительный шаг.

– И поэтому выкинула мои вещи, а заодно и меня. Решительнее некуда! – с горечью бросил Ригз и сделал знак, чтобы ему повторили заказ.

– Вот видишь? Ты и сейчас паясничаешь! – воскликнула Кэтлин. Вся во власти своей обиды, она совсем позабыла, что их могут услышать. – Ты не пытаешься разрешить проблему; ты даже не желаешь обсуждать ее; ты просто стараешься от нее увильнуть. И так было всегда!

– Ты забываешь одну маленькую деталь: в данном случае меня никто и не просил что-то решать. Ты решила за нас обоих. Выкинула меня из дома – и все дела, – сказал он уже без улыбки.

– Ты не оставил мне иного выхода. Мел взглянул на нее в упор:

– Знаешь, что я тебе скажу, дорогая? Если у кого из нас двоих и были причины чувствовать себя несчастным, так это у меня.

– У тебя?! – изумленно воскликнула Кэтлин.

– Вот именно: у меня. Мне пришлось соперничать с собственной женой в самый решающий момент моей профессиональной карьеры.

Теперь Кэтлин не сомневалась, что Ригз говорит совершенно серьезно.

– Твоей? – выговорила она. – А я? Обо мне ты подумал?

Она внезапно умолкла, заметив в дверях человека, назначившего ей встречу, и поэтому устало добавила:

– А впрочем, что толку все это обсуждать? Тогда ты не желал ничего понимать и теперь не желаешь. Спасибо, что угостил. Я бы сказала: приятно было поболтать, да только ты и сам знаешь, что это неправда.

Она встала и направилась к выходу, а Мел, глядя ей вслед, думал о том, что, как ни странно, ему и теперь все так же больно, как десять лет тому назад.

– Все еще сидишь? – удивилась Кэтлин, когда поздним вечером, заглянув в редакцию, чтобы отдать в набор очередную статью для следующего номера, обнаружила в опустевшем кабинете своего главного редактора. – Может, война началась?

Джерри Хэнлок оторвался от корректуры, которую просматривал в этот момент, и поднял голову. Когда он, что случалось нередко, засиживался на работе допоздна, у него всегда был вид как после тяжелого запоя. В свои сорок семь он выглядел на все шестьдесят с хвостиком. Раннее старение Джерри называл профессиональной болезнью журналистов.

– Никакой войны, – ответил он. – Просто какой-то русский дипломат в самое неподходящее время сыграл в ящик.